Это вечное стихотворенье... - [13]

И взбаламученных галок орда

Смотрит на гнезда и на поезда.

Где это было, когда это было?

Даль окликала, мелькала, трубила.

Ветром и веткой будила чуть свет.

Сердце твое изучало на свет.

Там это было. Тогда это было.

Девочка русая парня любила.

Да развела их, развеяла даль.

Разве не весело? Разве не жаль?

Мальчик у стрелки услышал рожок —

И развязался у книг ремешок.

Мальчик, беги за прошествием лет,

За убегающей далью вослед.

Прошелестели, пропели шаги…

Мальчик, от девочки тоже — беги!

Где это было? Да там это было,

Где еще наша земля не остыла,

Где еще ленточка вьется твоя

Возле опушки тропой у жнивья.

Так это было. И так это будет.

Даль разведет, да сведет, не остудит.

Только б не убыло, только бы прибыло

Как бы там ни было, что бы там ни было.

1965

«Ученический зимний рассвет…»

Ученический зимний рассвет.

На окне ледяные подтеки.

Я не знал до шестнадцати лет,

Как бывают пленительны строки.

Из постели на прорубь окна

Я гляжу, не спеша из постели.

У меня есть тетрадка одна,

Для которой нет места в портфеле.

Я портфельчик под мышку возьму.

От зимы воротник побелеет.

Я о том не скажу никому,

Что в тетрадке моей лиловеет.

Вот растет из сугроба метла,

Вот оплывшая наша колонка,

Как задутая свечка, бела

Ото льда, затвердевшего ломко.

Мне отныне спасения нет.

Все, что пройдено, вижу в обломках.

Ученический зимний рассвет.

Тонет улица в ранних потемках.

Я пропал!

Но кому объяснишь,

Что она меня вновь отстояла

Этим снегом, свисающим с крыш,

Словно съехавшее одеяло.

Спите, улицы,

Спи, календарь!

Через день, виновато сутулясь,

Я скажу, что замазал январь

Белым снегом названия улиц.

И не смог я дорогу найти.

Но в училище был небывалом…

Я ворочаюсь под одеялом.

Я встаю.

Надо в школу идти.

У меня есть тетрадка одна.

Там грядущие зреют напасти.

Там каракули, там письмена.

Но хоть лаврами путь разукрасьте,

Хоть наметьте любой юбилей,

Я туда убегу без оглядки,

В тот рассвет, что синей и белей

Ученической чистой тетрадки.

1965

«Весь в перьях сад…»

Ночевала тучка…

М. Лермонтов

Весь в перьях сад,

Весь в белых перьях сад.

Бери перо любое наугад.

Большие дети неба и земли,

Здесь ночевали, спали журавли.

Остался пух.

Остались перья те,

Что на земле видны и в темноте.

Да этот пруд в заброшенном саду,

Что лишь у птиц и неба на виду.

Весь в перьях сад,

Весь в белых перьях сад.

Возьму перо любое наугад.

И напишу о маленьких синицах

И о больших взметающихся птицах.

И напишу, что сад синицу в руки

Взял, с журавлями белыми в разлуке.

Листвой сухой, седой расхлопотался.

Красавицей своей залюбовался.

Весь в перьях сад,

Весь в белых перьях сад.

И пруд, и вся прорешливость оград.

Он не шепнет, как кто-то там и сям,

Что журавли завидуют гусям.

Он знает сам, что каплями зари

В нем замелькают скоро снегири,

Что в ноябре в нем хрупко и светло,

От перистого инея бело…

1965

Паром

      …Грустно было мне

Покидать обветренные стены

Домика на правой стороне.

Полз паром.

На нем мерцало сено.

И платки помахивали мне.

Розовые, белые, шумя,

Ссорясь меж собой, крича, как чайки,

То с базара ехали хозяйки.

Мужики их слушали. Дымя.

   Грустно было мне,

Что под этой синью беспощадно

Я сидел безбабий, безлошадный,

Необобществленный.

В стороне.

Здесь провел я лето.

Эти стены,

Этот жар и ливней перемены,

Этот говор акающий наш,

Этот — в волнах — окающий говор,

Эта дружба выгонов и горок…

Ах, идет, идет паромщик наш.

Выпиваем с ним по чашке чаю.

Отвечаю: «Что ж, ну поскучаю…

Вновь приеду, ежели смогу».

Говорю с неслыханным зазнайством:

«Может, сам обзаведусь хозяйством».

Кланяюсь ромашке, иван-чаю,

Как иду к воде, не замечаю.

Что-то там, на левом берегу?

1966

Снег в сентябре

Всю даль последующих весен

Представить было не хитро…

Тебе сопутствовала осень,

Когда входили мы в метро.

Когда мы вышли из него,

Шел снег по направленью к Химкам

Или оттуда.

И мело.

И липло к туфлям и ботинкам.

И ты сказала у дверей

(В пальто осеннем, в шарфе тоненьком),

Что снег идет у фонарей —

Домиком…

На протяжении зимы

От «Войковской» и до «Плотины»

Летели белые холмы,

Снег обращал дома в руины

И восстанавливал скорей,

Ложась по внешним подоконникам.

И шел опять у фонарей —

Домиком.

Входили в мокром серебре

В автобус

Тающие люди

И разговоры о простуде —

Снег в сентябре!

Снег в сентябре

Мел, торжествуя над листвой,

Глуша собой непониманье,

Как Первое Напоминанье.

Мы зиму прожили с тобой

В теченье этого маршрута

Всю от начала до конца.

Мелькали призраки уюта,

Попытки воду пить с лица.

В последних числах сентября

(Мне не забыть, пожалуй, до веку)

Валился лист у фонаря

Подобно карточному домику.

Зима кончалась у стены

Окраинных дубов и сосен,

И не было за ней весны,

А снова — наступала осень.

1966

«Опять с непогашенным светом…»

Опять с непогашенным светом

Короткие ночи делю…

Не надо. Не думай об этом.

Я больше тебя не люблю.

Я вижу из этого мира,

Где нет ни тебя, ни меня,

Как где-то мертвеет квартира,

Беззвучная в топоте дня.

Там пыль оседает на книги

И плавает нежная моль.

Я так не люблю эти миги,

Их теплую, легкую боль.

Я вижу из третьего дома,

Как в том отзвучавшем дому

Так ветрено и незнакомо

Мы сходимся по одному.

Как будто влюбленные тени,

От нас молчаливо уйдя,

Там ночь коротают в измене,

Друг с друга очей не сводя.

Живут они в облаке света,

Как смерти, боясь темноты,

Два призрака, два силуэта.