Это происходит в Египте в наши дни - [31]

— Мыслимо ли это?! — воскликнул председатель, у которого при последних словах офицера подкосились ноги и кровь отхлынула от лица.

— Мыслимо, и даже очень.

— А люди?

Офицер рассмеялся, засовывая при этом в рот огромный кусок индюшачьей ноги и запивая ее пивом.

— Какие люди? Ад-Дабиш родился, чтобы умереть. Он мертв со дня своего рождения. Он мог умереть не в больнице, а дома, какая разница? Мог умереть несколько лет тому назад. Кто в ад-Дахрийе посмеет возразить против этого?

— А его дети?

Офицер чуть не задохнулся от смеха. Сказал, что это чистый анекдот и что малая толика муки, сбереженной доктором при раздаче продуктов, способна заткнуть рты всей деревне. Ведь мы в деревне, а не в Каире. Но это, конечно, не значит, что мы можем преуменьшить степень риска. Следует предусмотреть самые неприятные последствия и продумать до мелочей, как мы должны вести себя в случае, если дело откроется. Кто в вашей деревне революционные элементы?

На сей раз пришла очередь хохотать врачу и председателю. В один голос они воскликнули:

— Ты не в Каире, а в деревне, господин офицер!

— Я спрашиваю, кто у вас революционные элементы? — рассердился офицер.

Врач разъяснил:

— Ты находишься в египетской деревне одна тысяча девятьсот семьдесят четвертого года. Политическая работа здесь отсутствует, объективное понимание действительности — также. Никаких организаций и объединений не существует, коллективных выступлений не бывает. Общественное сознание равно нулю. Правительство есть правительство, а народ — народ. У двадцати тысяч местных жителей единый лозунг: сказал великий Аллах в своей священной книге, а он — правдивейший из говорящих: повинуйтесь Аллаху, и пророку его, и опекунам вашим. А мы и есть те самые опекуны, о которых говорится в Коране. Да что там, словно ты сам не знаешь, какова сила религиозных чувств крестьянства.

Офицер уточнил, что, говоря о революционных элементах, он имел в виду всех, кто может в будущем навлечь на них какие-либо неприятности.

— Я понял тебя, — вступил в разговор председатель, — ты прав. Но доктор нарисовал истинную картину деревни. Здесь правит деревенский совет, а я его председатель. Секретарь комитета АСС — мой служащий. Он же отвечает за работу бюро по делам наемных сельскохозяйственных рабочих и хочет лишь одного — чтобы его не трогали. У него дети учатся, кто в школе, кто в университете в городе. Здесь-то, слава Аллаху, самая высшая школа — подготовительная. У нуворишей и новых феодалов девиз один: давай, давай! Мелкие и безземельные крестьяне, сельскохозяйственные рабочие живут трудно. Но каждый решает свои проблемы в одиночку. Устают они до смерти.

— Не забывай, — предостерег врач, — есть еще этот парень из нашей деревни, который пишет романы и работает в журнале, как бишь его зовут?..

— Зовут его Юсуф аль-Куайид, — ответил председатель. — Крестьянин из безземельных. Думаю, он не опасен. В деревне бывает редко, наезжает туристом, в очках, в костюме, строит из себя эфенди. И потом, что он может сделать? Даже, если б был редактором газеты. Писать о смерти ад-Дабиша — значит касаться темы визита Никсона, а это не понравится никому в Каире. На это не осмелится ни один писатель, ни большой, ни маленький. Кроме того, его отец работает у меня в совете. Требовал, чтобы помощь была распределена между семьями мобилизованных в армию. Он в нашей власти.

Подумав немного, доктор принес бумагу и перо, стал записывать имена тех, кто посвящен во все обстоятельства истории ад-Дабиша: председатель деревенского совета, офицер, врач, шофер машины «скорой помощи», посыльный деревенского совета, дежурный солдат в полицейском участке, дежурный врач в больнице Тауфикийи, санитар, шофер машины, которая перевозила тело, могильщик. Из всех этих ни один не проговорится по той простой причине, что сам замешан в преступлении и, проговорившись, первым будет отвечать.

Председатель потребовал, чтобы его имя было исключено из списка участников. Он лишь выполнял свой долг как председатель и роль его ограничилась тем, что он отправил посыльного в Тауфикийю.

— Потом, ведь вероятнее всего парня избили в участке.

Офицер подскочил с места, заявив, что он, уходя из участка, оставил сельскохозяйственного рабочего целым и невредимым, как золотая монета, а что с ним случилось ночью, не знает. Тут вмешался доктор, сказав, что как специалист он считает решающим моментом в деле медицинское заключение о смерти ад-Дабиша. Офицер поспешил сообщить, что заключение составлено не было. На что врач возразил, что, к сожалению, должен опровергнуть слова друга: заключение есть и в нем сказано, что сельскохозяйственный рабочий подвергся сильному избиению, что стало причиной смерти. В заключении упомянуто также, что у рабочего был перелом позвоночника и лопнул правый глаз. Найти это заключение нетрудно: у него лично имеется один экземпляр. Конечно, заявил он, господин офицер в этой истории не повинен. Очевидно, это дело рук дежурного полицейского, возможно, между заключенным и охранником ночью произошла ссора.

— Кто может гарантировать молчание полицейского, если все дело незаконное? — спросил офицер.