Этнопсихология народов бывшей Тартарии - [30]

 

якутов приняли участие и группы палеоазиатов и тунгу­сов. Но, кроме этого, трудная жизнь на севере и общение с местным автохтонным населением таёжного края из­менили южную степную психику якутов, сделали её бли­же к психике жителей тайги и тундры — юкагирам и тун­гусам.

Якуты — спокойные, уверенные в себе люди. Совершенно незлобные и не жестокие. Они в меру злопамятны, но не мстительны. Хотя совсем недавно, если верить якут­ским сказкам, в их обществе процветали законы кров­ной мести.

По своей природе якуты добрый, не лишённый состра­дания народ. В якутских семьях находили приют дети эве­нов и эвенков и даже русских. Причём к приёмным де­тям взрослые относились нисколько не хуже, чем к своим. Это заметил ещё А.П. Окладников. Царские же чиновники в восемнадцатом — девятнадцатом веках во время стол­кновений юкагиров и эвенов всегда приглашали на раз­бор служивших якутских старост. Считалось, что якуты по своей природе и справедливы, и сострадательны, и они лучше, чем русские, поймут и ту и другую сторону. Инте­ресно, что и эвены, и юкагиры доверяли суд якутам и ни­когда на них не обижались. По словам юкагиров, якуты очень упрямы, но в то же время неподкупны. Последнее в среде таёжников всегда ценилось.

По сравнению с южными тюрками, якуты более энер­гичны и неагрессивны. Якуты, как и все тюрки, отли­чались своей воинственностью, но эта воинственность у якутов никогда не была бессмысленной. Они спокойны и по-человечески великодушны к слабому и беспомощно­му. Этой чертой своего характера они напоминают тунгу­сов и юкагиров — своих соседей.

Само присоединение якутского этноса к Российской Империи говорит о характере этого народа. Тыгын, по­следний тойон якутов, пытался объединить разрозненные племена в одно целое. Он вёл интенсивные войны с сосед-

 

ними родами и их союзниками эвенками. Как рассказы­вают якутские легенды, однажды его люди нашли в тайге двух больных и измождённых русских, которых привез­ли к Тыгыну. Эти русские так понравились тойону, что он приказал дать лошадей, охотничьи угодья и каждому ка­заку предложил по десять молодых красивых якутских де­вушек в жёны. Тойон приблизил к себе этих людей, они стали его советниками и телохранителями. И когда в его улус пришли казаки с Иркута, они удивились тому, что увидели. Во-первых, Тыгын свободно говорил на русском, и, во-вторых, дети, родившиеся от многочисленных жён его приближённых (двух русских), говорили по-русски так же легко, как и на якутском, и считали себя русски­ми. Вот почему казачьи воеводы хорошо отнеслись к Ты- гыну, помогли ему в войне с другими тойонами и постро­или на его земле Якутский острог.

Эта легенда о Тыгыне и его дружбе с русскими как нельзя лучше рассказывает о психологии якутов. Якуты, на самом деле, очень гостеприимны и просты. В их пси­хике живы природная порядочность и человеколюбие. Остаётся только гадать, откуда у этого тюркского народа столько внутреннего тепла и благородства. Складывается такое впечатление, что предками якутов были не свире­пые кочевники, а добрые и человеколюбивые оседлые жи­тели тайги — юкагиры. Конечно, юкагирский этнос влиял на формирование психики скотоводов-тюрков. Но, ско­рее всего, изменила психику якутов сама суровая север­ная жизнь. Якуты — народ нежадный. В психике якутов нет черты скаредности и стремления к наживе. Якут за­просто может поделиться с тем, кто нуждается, чем угод­но. Он не будет жалеть о потерянном. «Если отдал, то уже не моё — и нечего вспоминать», — так обычно рассужда­ют простые якуты.

В своём большинстве якуты презирают воровство. Взять что-то чужое для якута — дело недопустимое. Если среди них есть воры, то по мелочам. Да и то в своём

 

во­ровстве они обязательно обвинят русских, дескать, это русские их всему научили...

Автор, живя в посёлке Нелемное Верхнеколымского района Якутии, держал хороших зверовых собак. Подоб­ных собак ни в Нелемном, ни в других якутских посёлках не было. Однажды пара лаек самостоятельно ушла в тайгу, вернулись собаки только через день. Морды у собак были все в крови, а вид очень довольный. Автор недоумевал: что же произошло? Через десять дней к его дому подъе­хал на «Буране» старый якут, молча выгрузил у калитки два мешка мяса, а потом пояснил: «Твои собаки хорошо сохатых поставили, я застрелил трёх, это мясо тебе, бере­ги собак, не пускай — в тайге шибко много капканов...» Как потом выяснилось, жил этот охотник в посёлке Арлах в пятидесяти километрах от Нелемного. Казалось бы, что мешало якуту привязать лаек? Он видел их в работе, бла­годаря им, добыл лосей. Для охотника хорошая лайка — бесценный клад. Так ведь нет. Ему и в голову не пришло присвоить собак. Он их накормил лосятиной и отпустил. Мало того, порядочный якут узнал, из какого посёлка лай­ки и кто их хозяин. А потом решил поделить добычу с хо­зяином собак, справедливо считая, что только благодаря зверовым лайкам, он добыл гору мяса. Этот поступок го­ворит сам за себя. Он не нуждается в комментариях. Надо сказать, что для Якутии такое поведение охотника дело обычное. Точно так же мог поступить эвен или эвенк. Не­вольно напрашивается вопрос о русском охотнике. Хочет­ся верить, что и русские таёжники столь же порядочные люди, как