Эпоха «дворских бурь». Очерки политической истории послепетровской России (1725–1762 гг.) - [7]

Обилие названных публикаций находилось в русле исследованного М. П. Мохначёвой процесса «журнализации исторической науки», когда «учёно-литературные», а затем и специальные исторические издания становились «системоформирующим звеном научного и научно-популярного знания».[75] Можно отметить, что на изучении избранной темы отразилась и несомненная демократизация самого круга авторов: для них (в отличие от просвещённых вельмож начала века) проблема выходила из разряда неуместных для публичного обсуждения и представляла как раз удобный материал для критики российских порядков.

Научные публикации стимулировали и появление многочисленных исторических романов по сюжетам данной эпохи (В. П. Авенариуса, В. С. Соловьёва, Е. П. Карновича, М. Н. Волконского, П. В. Полежаева, Е. А. Салиаса) различного уровня — от классических произведений Г. П. Данилевского до халтурных поделок, которые А. М. Скабичевский называл «скороспелыми борзописаниями».[76]

Рубежом в новом этапе изучения проблемы стало освещение послепетровской эпохи в «Истории России» С. М. Соловьёва. Этому времени посвящены её XVIII–XXV тома, выходившие в 1867–1875 гг. Труд Соловьёва окончательно перевёл проблему из области политических секретов, с одной стороны, и предмета «обличения», с другой, в сферу научного изучения. Впервые читатель получил подробную панораму эпохи, которая рассматривалась не как досадное «междуцарствие» или провал между «великими» правлениями Петра I и Екатерины II, а в качестве самостоятельного и важного периода отечественной истории.

Соловьёв видел профессиональный интерес изучения этой эпохи в том, что «здесь русские люди были предоставлены самим себе ввиду громадного материала, данного преобразованием».[77] Это было крайне важно с точки зрения поставленной им принципиальной задачи: «…показать, как новое проистекало из старого, соединить разрозненные части в одно органическое целое», — в известном смысле остающейся актуальной и сейчас.

Наконец, историк ввёл в научный оборот большинство известных к тому времени и использующихся и по сей день источников. Ему же удалось найти и много нового; к сожалению, при нечёткой системе научно-справочного аппарата некоторые из обнаруженных документов (например, записку о предполагавшемся браке Петра II с Елизаветой Петровной или документ, проливающий свет на подлинность завещания Екатерины I) до сих пор не удаётся разыскать и идентифицировать при расшифровке ссылок для современных переизданий его «Истории».[78]

В «Истории России» С. М. Соловьёв не только подробно описал основные политические коллизии, но и выделил характерные черты эпохи, которые можно суммировать таким образом:

1) Борьба придворных «партий» после смерти Петра I привела к отклонению от намеченной им программы преобразований и недопустимому засилью иностранцев в правящих кругах.

2) Оскорблённое «народное чувство» вызвало перевороты 1741 и 1762 гг. как «народное движение, направленное против преобладания иноземцев», что означало «возвращение к правилам Петра Великого», получившее поддержку всего общества.

3) 20–50-е гг. XVIII века были отмечены «сильным влиянием гвардии» как института, «заключавшего в себе лучших людей, которым были дороги интересы страны и народа».

4) Наконец, ещё одним важным фактором политической нестабильности историк признавал вмешательство иностранной дипломатии во внутренние дела страны.[79]

Выдвинутая Соловьёвым концепция политической истории России послепетровского времени прочно вошла в науку и школьные учебники. Огромный к тому времени научный авторитет учёного и богатство собранного им материала были уже вне критики — не случайно соответствующие тома «Истории» не вызывали, в отличие от первых, посвящённых древней истории, рецензий и полемики.

Однако само появление фундаментального курса необходимо было для следующего этапа исследования, связанного с изучением отдельных сюжетов в рамках периода и появлением спорных позиций. Примером подобного подхода может служить изучение междуцарствия 1730 г. Отталкиваясь от труда Соловьёва, публицист и писатель Е. П. Карнович закрепил и «оппозиционную» концепцию событий 1730 г. Он связал «революционное движение» 1730 г. с прежними попытками ограничения самодержавия и практикой Земских соборов допетровской России.[80] Следующим шагом в логике исследования проблемы стала фундаментальная монография Д. А. Корсакова о воцарении Анны Иоанновны, положившая начало традиции изучения политической борьбы и политических проектов 1730 г. и вызвавшая, в свою очередь, серьёзную полемику. В Германии в 1900 г. вышли в свет в не урезанном цензурой виде два первых тома сочинения В. А. Бильбасова, посвящённые подготовке, проведению и последствиям переворота 1762 г.; был опубликован и 12-й том с обзором иностранных источников по теме.[81] Иные из таких монографий по причине «неприличия к разглашению» так и остались в рукописи и были опубликованы только недавно, как сочинение барона М. А. Корфа о «брауншвейгском семействе».

В начале прошлого века появились работы о «падении» канцлера A. П. Бестужева-Рюмина и Лестока; вышла первая специальная монография Б. Л. Вяземского о Верховном тайном совете; в книгах В. М. Строева и B. Н. Бондаренко о царствовании Анны Иоанновны обозначилась тенденция к пересмотру безусловно отрицательных его оценок как времени упадка и господства иноземцев.