Эпоха добродетелей. После советской морали - [17]

«1. Воздержность. Не ешь до отупения, не пей до опьянения.

2. Молчаливость. Говори лишь то, что может послужить на пользу другим или тебе самому.

3. Любовь к порядку. Пусть для каждой твоей вещи будет свое место; пусть для каждого твоего дела будет свое время.

4. Решительность. Решай делать то, что должно; а то, что решил, выполняй неуклонно.

5. Бережливость. Позволяй себе только те расходы, что принесут пользу другим или тебе самому; ничего не растрачивай попусту.

6. Трудолюбие. Не теряй времени; всегда будь занят чем-нибудь полезным; отменяй все необязательные дела.

7. Искренность. Не прибегай к пагубному обману: пусть мысли твои будут невинны и справедливы; а если говоришь, то пусть такими же будут и слова.

8. Справедливость. Никогда не обижай людей, причиняя им зло или не делая добра, как велит долг.

9. Умеренность. Избегай крайностей. Не держи обиды за причиненное тебе зло, даже если думаешь, что оно того заслуживает.

10. Чистоплотность. Не допускай ни малейшей грязи ни на себе, ни в одежде, ни в доме.

11. Спокойствие. Не волнуйся из-за пустяков, из-за происшествий мелких либо неизбежных.

12. Целомудрие. Похоти предавайся редко, единственно для здоровья или для продления рода; не допускай, чтобы она привела к отупению или к слабости либо лишила душевного покоя или бросила тень на доброе имя твое или чье-либо еще.

13. Кротость. Следуй примеру Иисуса и Сократа»80.

Пожалуй, считает он, «только за исключением тринадцатого пункта, все остальные добродетели аскетизма остаются актуальны и в наши дни»81. В свою очередь, мы можем констатировать, что коммунистическое одобрение пуританской морали подразумевало молчаливую отсылку к более длинному списку буржуазных (или не вполне буржуазных, но и не специфически коммунистических) добродетелей, нежели тот, который мы обнаруживаем в «Историческом материализме».

Десятилетие по прошествии появления «Исторического материализма» был сформулирован знаменитый «Моральный кодекс строителя коммунизма». Он включал в себя следующие пункты:

«– преданность делу коммунизма, любовь к социалистической Родине, к странам социализма;

– добросовестный труд на благо общества: кто не работает, тот не ест;

– забота каждого о сохранении и умножении общественного достояния;

– высокое сознание общественного долга; нетерпимость к нарушениям общественных интересов;

– коллективизм и товарищеская взаимопомощь: каждый за всех, все за одного;

– гуманные отношения и взаимное уважение между людьми: человек человеку друг, товарищ и брат;

– честность и правдивость, нравственная чистота, простота и скромность в общественной и личной жизни;

– взаимное уважение в семье, забота о воспитании детей;

– непримиримость к несправедливости, тунеядству, нечестности, карьеризму, стяжательству;

– дружба и братство всех народов СССР, нетерпимость к национальной и расовой неприязни;

– непримиримость к врагам коммунизма, дела мира и свободы народов;

– братская солидарность с трудящимися всех стран, со всеми народами»82.

С точки зрения сегодняшнего дня в равной мере показательны как содержание этого кодекса, так и мифы, бытующие об этом содержании у некоторых представителей бывшей советской номенклатуры. Трудно не заметить, что большая часть фигурирующих в нем добродетелей либо вполне «буржуазные», либо общегуманистические, либо корпоративные (коллективизм и взаимопомощь). Однако наряду и «над» ними возвышаются отчетливо выраженные требования идеологического характера, касающиеся борьбы за коммунизм, преданности его делу, братской солидарности с трудящимися всех стран, всеми народами. Часть из этих требований является развитием лозунгов буржуазных революций. Иными словами, «Моральный кодекс» – концентрированное выражение советской «двухъярусной» морали, сочетающей в себе как этику добродетелей, так и определяющие способы и направления их реализации ценности высшего порядка. При этом такие общественные деятели, как В. Путин и Г. Зюганов, склонны начисто игнорировать вполне светское и «буржуазное» содержание кодекса, обнаруживая в нем зато пересказ заповедей Моисея и даже Нагорной проповеди. По словам Путина, которому «очень нравились и до сих пор нравятся коммунистические и социалистические идеи», кодекс строителя коммунизма «очень напоминает Библию. Это не шутка, это такая выдержка из Библии на самом деле»83. Зюганов полагает, что «„Моральный кодекс строителя коммунизма“ списали с Нагорной проповеди»84. Сколь бы справедливой ни была критика такого подхода как со стороны некоторых верующих, так и со стороны ортодоксальных коммунистов, показательно, что официальные лица, как и встарь, готовы скорее увидеть отдаленное и опосредованное сходство советских добродетелей с христианскими, нежели признать их гораздо более очевидное родство с буржуазными. Но еще более замечательно другое: бывший коммунист Путин и как бы настоящий коммунист Зюганов в первую очередь остаются представителями позднего СССР, для которых коммунизм сводится к набору добродетелей, не имеющих отношения к скучной, непонятной и необязательной «идеологии». Такой коммунизм все еще заслуживает их ностальгических симпатий; они даже, как Зюганов, не прочь подремонтировать его обветшавший имидж с помощью христианской веры. Главное же заключается в том, что для них представляет ценность некоторый набор добродетелей, тогда как идеологическая надстройка над ними может присутствовать лишь для виду – как они к этому привыкли в своей советской молодости.