Эпиталама - [14]

— Подождите, мы вернемся по этой аллее… Я часто гулял по этим тропинкам, думая о вас…

Альбер остановился.

— Дайте мне посмотреть на вас… Я вас очень люблю, — сказал он, вновь приближаясь к ней. — Это все, что я хотел вам сказать… Помнить об этом вам не нужно… Никогда нельзя сказать наверное… Я нахожу вас прелестной… Вот и все… Я думал, что когда вы приедете сюда, мы сможем побеседовать… а теперь, когда мы остались вдвоем, я не смею больше с вами говорить…

Они прогуливались под сводами грабовой аллеи. Берта шагала, глядя в песок, на котором то и дело шевелились узорчатые тени деревьев. В этом незнакомом саду возле Альбера она испытывала спокойное чувство уверенности в себе, чувство их духовной близости, и ей хотелось бы долго-долго идти вместе с ним так вот медленно, плавно продвигаясь вперед, уносясь вдаль следом за нежным, серьезным голосом Альбера.

Они подошли к замку с тыльной стороны.

— Отец с Андре стоят на крыльце, — сказал Альбер. — Давайте пройдем через дом, вы не против? Посмотрите, какой у нас в столовой камин…

— Вот он, — сказал Альбер, беря виноградинку со стоявшего на буфете блюда. — Камин у нас красивый. Гостиную я вам не показываю; она такая же, как в Фондбо… А лестница внушительная, не правда ли?.. Идите за мной, — сказал он, поднимаясь по ступенькам. — Коридоры тут просто бесконечные… Все это не очень красиво… Огромные пространства… Моя спальня, — сказал Альбер, открыв и тут же закрыв дверь. — Спальня моего отца… Видите, какой интересный замок… Все двери очень толстые… Сейчас мы подойдем к лестнице, которая проходит внутри башни…

Он присел на сундук.

— Давайте отдохнем, — сказал он.

Он посмотрел на Берту, словно собираясь что-то сказать, но только робко отвел глаза.

Они продолжили осмотр: поднялись на башню, походили по коридорам, приоткрывая двери, спустились в подвал и оценили его могучие, наполненные темнотой каменные своды; они шли быстро, словно что-то преследовало их, а они старались от этого убежать.

— Думаете, наверное, что мы заблудились, да? — спросил Альбер. — А на самом деле видите вон там свет? Это вестибюль… Вам внизу не было холодно?

— Нет, — тихо ответила Берта. — Мы ведь были там недолго…

Альбер остановился и посмотрел на Берту; оба они замерли и, казалось, чего-то ждали.

— Правда? Вы точно не замерзли? — переспросил он, беря Берту за руку.

Он дотронулся до ее локтя.

— А то эта ткань такая легкая.

Он опустил глаза и произнес нерешительным, изменившимся голосом:

— Такая тонкая… У вас такое красивое платье… позвольте мне вас поцеловать…

Он обхватил рукой плечо Берты. Она не шевелилась. Она оцепенела от волнения и стыда, когда Альбер резким движением привлек ее к себе, прижал к своему большому телу; у нее перехватило дыхание, она почувствовала его силу, напористость и запах, и увидела, как приблизившиеся глаза Альбера перед поцелуем затуманились и закрылись.

Потом наступило освобождение, и они пошли к выходу. Почти касаясь друг друга, они шли по коридору очень быстро и молча.

* * *

По случаю дня рождения Антуанетты Дюкроке ее родители устроили обед и пригласили много народа. В тот день шел дождь, и большая столовая с ее узкими, утонувшими в толще стен окнами выглядела мрачной.

— А! Вот и свет появился! — сказал господин Дюкроке, когда перед Антуанеттой поставили торт, украшенный двадцатью горящими свечами.

— Прекрасный торт! — отметила госпожа Шоран своим низким голосом.

Взгляды всех гостей оказались прикованными к венчику из маленьких огоньков, освещавших розовое лицо Антуанетты.

Альбер сидел между Эммой и Люси и через весь длинный стол бросал тайком взгляды в сторону Берты; однако та на протяжении всего обеда, казалось, не замечала его.

Господин Дюкроке прошел в курительную комнату, а за ним последовали Шаппюи и Роже. Берта вошла в бильярдную и стала рассматривать книги на расставленных вдоль стен полках.

Альбер, наблюдавший за ее движениями из маленькой гостиной, приблизился к ней.

— Я вижу, вы не можете меня простить, — тихо сказал он. — Послушайте… Не надо на меня сердиться… На этой неделе я уезжаю. Неужели мы так и расстанемся, с этой неопределенностью и тяжестью в душе?

Он приблизился к Берте и облокотился на бильярдный стол:

— Это вы так хотите меня наказать? Ну, скажите же, что вы и думать уже забыли об этом. Ну, ответьте же мне… А то я боюсь, что сейчас кто-нибудь сюда войдет! — сказал он, стремительной походкой направляясь в сторону открытой двери, чтобы тут же вернуться к Берте.

— Ну так как все-таки? Врагами расстанемся?

Берта улыбнулась.

Человек, который после происшествия в Пикодри был ей антипатичен, вдруг исчез, и воспоминание о том мгновении испуга утонуло в волне покорности и нежности.

— Как это мило с вашей стороны, — сказал он, беря ее руку.

Она не стала отнимать у него свои пальцы, удивленная тем, что испытывает столь сильную привязанность к этому малознакомому человеку. «Это нехорошо», — подумала она, вспомнив вдруг Пикодри, но тут же сказала себе, что он скоро уедет и что с этим все уже кончено.

Альбер подошел к открытой двери и выглянул в гостиную: там по-прежнему сидели Эмма и госпожа Дюкроке. Он быстро вернулся к Берте и опять взял ее за руку.