Элегия тени - [9]

Шрифт
Интервал

Куда на свете ни гляди,
Еще ничто не оторвало
Надежду, острием кинжала
К моей прижатую груди.

«Где розы есть, мне роз не надо…»

Где розы есть, мне роз не надо,
И надо, где не вижу роз.
Тому ли сердце будет радо,
Что каждый взял бы и унес?
Я тьмы хочу, когда аврора
Ее растопит в синеву.
Мне нужно скрытое от взора,
Что именем не назову.
На что же это? Все в тумане,
И оттого слагаю стих,
А сердце просит подаяний,
Само не ведает каких…

«Почти у окоема…»

Почти у окоема
Чуть видимая мгла
Любовно-невесомо
Ко взгорку прилегла.
Тряпичные изгибы
Почти прозрачных рук
Изгибам темной глыбы
Верны, как верный друг.
Я только думой мерю,
Что вижу наяву.
Чтоб жить, я мало верю.
Чтоб верить – не живу.

Марина

Кому перед разлукой
Мелькали взмахи рук,
Тот будет счастлив – мукой…
Я мучаюсь – без мук.
Что дума, то тоскливей;
И там, где пляж пустой,
Без грезы о приливе
Пребуду сиротой…
Дабы в бесплодной боли,
Знакомой искони,
На вековом приколе
Укачивали дни.

«Как в чаше, не нужной к застолью…»

Как в чаше, не нужной к застолью,
Налито вина по края,
Так сам я наполнился болью,
Которой болею не я.
И только чужую заботу
Берет мое сердце в удел.
А горечи – нет ни на йоту,
Сыграть же ее – не посмел.
И, мим на несбыточной сцене,
В наряде, просветном насквозь,
Танцую я танец видений —
Дабы ничего не сбылось.

«Куда-то к призрачным пустотам…»

Куда-то к призрачным пустотам
Несется пенье соловья,
И на меня ложится гнетом
Тоска извечная моя.
Передо мной в окне открытом
Недостижимые лежат
Поля и рощи с тайным бытом
Совсем не призрачных дриад.
Когда б из моего куплета
Родилось больше, чем слова!
А птица кличет, кличет где-то,
Сама не зная, что жива…

«Теперь тоска моя умножит…»

Теперь тоска моя умножит
Больного зренья остроту,
И этот век, что мной не прожит,
Уже ненадобным сочту.
И никакая не потеря,
Что быть собою не могу;
Я сам себя гоню за двери,
Как нерадивого слугу.
Я был никем, я не был въяве,
Я – только ужас и провал,
Среди житейских дурнотравий
Цветок надежды не сорвал.
Но в нищете – свое величье:
Всему на свете раздаю
То пристальное безразличье,
С каким иду к небытию.

«Дождливых сумерек прохлада…»

Дождливых сумерек прохлада.
Нет мысли ни о ком,
И все, чего для счастья надо,
Мерцает маяком.
Что жизнь? Лишь мрак, обретший лица.
А темень принесла
Тот луч, который вечно длится
И мучит не со зла.
И все текучей, мимобежней
Моя полумечта,
Где стала всплесками на стрежне
Та жизнь, что не жита.
И этот луч, сродни парому,
По пустоши морской
Уносит к берегу другому,
Где ждет меня покой —
Который, если был бы рядом,
То был бы ни к чему.
И ливень хлещет новым хладом
В сгустившуюся тьму.

«Я мир пишу, как пишут акварели…»

Я мир пишу, как пишут акварели…
Гирляндами на дне глухого яра
Весна слагает, что осталось жара
От скоротечных призрачных веселий.
На луговине в месяце апреле —
Сандалий перезвончивая пара…
Ты создал дар, не обретая дара;
А день цветет подобьем капители…
Ты озарен подобием улыбки…
Тебя истома соблазнит в истому…
Молчанье нежно в приумолкшей скрипке…
И предо мной – свершенная работа…
Я пристален к бесцельному былому,
Недвижному – но в облике полета…

«Мой сон ушел. Болезненная скука…»

Мой сон ушел. Болезненная скука —
Ты явью или грезами тверда?
В моей душе ни помысла, ни звука.
Я, как морская бурная вода,
Теку, не притекая никуда.
И мучаюсь – не то его уходом,
Не то его продленною игрой.
И я морским уподобляюсь водам,
Что замерли вечернею порой:
Я книга, где отсутствует герой.
И где я сам, и где мои порывы?
Во мне, как в море, кто-то съединил
Все то, чем грезим, и все то, чем живы:
Удар, и блеск, и капелек распыл,
И обновленье нерастратных сил…

«Лучи скользнули по темнотам…»

Лучи скользнули по темнотам,
Заря недалека…
Линялым вдовичьим капотом
Сереют облака.
Одним-единственным прогалом
Потемки раздались,
И день – еще за перевалом,
Еще восходит ввысь.
Мой день – без цели и без дела,
С тщетой своих забот…
Мой день, которым завладело
Все то, что не придет.

«Порою в небе, где гроза…»

Порою в небе, где гроза,
Исходом долгого унынья
Зажгутся световые клинья
И наши радуют глаза.
Когда мы оторопью взяты
И даже горя лишены,
Мы причастимся тишины,
Где грома плещутся раскаты.
От этих радостей пустых,
От равновесия на грани —
Вином в фиале упований
На свете остается стих.
Они придут и снова канут —
И утешенье, и беда.
Правдивы чувства лишь тогда,
Когда ты чувствами обманут.
А стих – противен естеству,
И как прознать – откуда выжат…
Мы словно дождь, который брызжет
На прошлогоднюю листву.

«Иду с предчувствием запинки…»

Иду с предчувствием запинки
К заулку-тупику.
Воды холодные крупинки
Слетают на щеку.
Я этой ночи не перечу,
Ничто здесь не мое,
И лишь из сумерек навстречу
Мне брызжет забытье.
Где ночь, я тоже буду ночью,
Ночным дождем;
Я только явленный воочью
Магический фантом.
Я так вживаюсь в те пустоты,
Так грежу наяву,
Что сам с собой живу сам-сотый,
Почти что не живу.
И с каждым шагом – крепче связи,
Запутанней узлы
Меж синевой моих подглазий
И капельками мглы.

«Мне с каждым утром все тревожней…»

Мне с каждым утром все тревожней,
Что стала грезы полнота
Лишь побрякушкою порожней
В руках у праздного шута.
О сон! Волшебный промежуток,
В котором, если не уснешь
И если к теням будешь чуток,
То правдой обернется ложь.
О сон! Ужели он изранит, —
Как волны, тая на лету?

Еще от автора Фернандо Пессоа
Книга непокоя

Впервые опубликованная спустя пятьдесят лет после смерти Фернандо Пессоа (1888–1935), великого португальского поэта начала ХХ столетия, «Книга непокоя» является уникальным сборником афористичных высказываний, составляющих автобиографию Бернарду Суареша, помощника бухгалтера в городе Лиссабоне, одной из альтернативных личностей поэта. Эта «автобиография без фактов» – проза поэта или поэзия в прозе, глубоко лиричные размышления философа, вербальная живопись художника, видящего через прозрачную для него поверхность саму суть вещей.«Книга непокоя» призвана, загипнотизировав читателя, ввести его в самое сердце того самого «непокоя», той самой жажды-тоски, которыми переполнены все произведения Пессоа.


Морская ода

Перевод выполнен по изданию: Pessoa Fernando. Antologia poetica. Lisboa: Biblioteca Ulisseia de Autores Portugueses, 2008.


Лирика

В сборник вошли лучшие лирические, философские и гражданские стихотворения крупнейшего португальского поэта XX века Фернандо Пессоа.


Банкир-анархист и другие рассказы

Фернанду Пессоа (1888–19353 достаточно давно известен отечественному читателю как поэт. Первые переводы его стихотворений на русский язык появились в 1970-е годы, сначала их было немного, затем накопился достаточный объем для первого отдельного издания, которое вышло в свет в 1978 году. Позднее появилось еще несколько изданий, но ни в одном из них не была представлена проза поэта, которая занимает существенное место в его наследии и с точки зрения количественной, и с точки зрения литературного качества и значимости.


Рекомендуем почитать
Когда душе так хочется влюбиться

Дорогие друзья! Эти замечательные стихи о любви подарят вам незабываемые минуты радости. Стихи написаны от всего сердца. В них есть душа, они живые. Стихи помогут вам прожить жизнь легче и мудрее, так как они пропитаны любовью с первого до последнего слова. БУДЬТЕ СЧАСТЛИВЫ И ЛЮБИМЫ! ЛЮБИТЕ САМИ КАЖДОЕ МГНОВЕНИЕ И НИЧЕГО НЕ ТРЕБУЙТЕ ВЗАМЕН!С любовью и большим уважением, Кристина Ликарчук.



Из фронтовой лирики

В сборник «Из фронтовой лирики» вошли лучшие стихи русских советских поэтов-фронтовиков, отразившие героический подъем советского народа в годы Великой Отечественной войны.


Лирика

Тудор Аргези (псевдоним; настоящее имя Ион Теодореску) (1880–1967) — румынский поэт. В своих стихах утверждал ценность человеческой личности, деятельное, творческое начало. Писал антиклерикальные и антибуржуазные политические памфлеты.


Я продолжаю влюбляться в тебя…

Андрей Дементьев – самый читаемый и любимый поэт многих поколений! Каждая книга автора – событие в поэтической жизни России. На его стихи написаны десятки песен, его цитируют, переводят на другие языки. Секрет его поэзии – в невероятной искренности, теплоте, верности общечеловеческим ценностям.«Я продолжаю влюбляться в тебя…» – новый поэтический сборник, в каждой строчке которого чувствуется биение горячего сердца поэта и человека.


Мы совпали с тобой

«Я знала, что многие нам завидуют, еще бы – столько лет вместе. Но если бы они знали, как мы счастливы, нас, наверное, сожгли бы на площади. Каждый день я слышала: „Алка, я тебя люблю!” Я так привыкла к этим словам, что не могу поверить, что никогда (какое слово бесповоротное!) не услышу их снова. Но они звучат в ночи, заставляют меня просыпаться и не оставляют никакой надежды на сон…», – такими словами супруга поэта Алла Киреева предварила настоящий сборник стихов.


Сказание о Нарциссе

Миф о Нарциссе стал широко известен благодаря Овидию. Анонимная поэма XII века «Сказание о Нарциссе» основывается на Овидиевых «Метаморфозах», однако средневековый поэт превращает античный миф в повесть о несчастной любви и отводит главенствующую роль новому персонажу – девушке по имени Данэ, полюбившей Нарцисса. Герои теряют античные черты и приобретают сходство с типичными персонажами средневнековых романов: юным рыцарем и принцессой. Подлинного совершенства безымянный автор достигает в монологах своих героев. Настоящее издание предлагает вниманию читателей первый русский перевод «Сказания о Нарциссе».


Любовный хлеб

Эдна Сент-Винсент Миллей (1892–1950) — первая поэтесса, получившая Пулитцеровскую премию; одна из самых знаменитых поэтов США XX века. Классическая по форме (преимущественно, сонеты), глубокая и необыкновенно смелая по содержанию, любовная и философская лирика Э. Миллей завоевала ей славу уже при жизни.Переводы из Эдны Сент-Винсент Миллей на русский язык немногочисленны. Наиболее удачными были переложения Михаила Зенкевича и Маргариты Алигер.Мария Редькина много лет переводит стихи Миллей. Её работу высоко оценили А. Штейнберг и А. Ревич, чьи семинары она посещала.


Два Заката

Эмили Дикинсон (1831–1886) родилась в Амхерсте (штат Массачусетс) и прожила там недлинную и малоприметную жизнь. Написав около двух тысяч стихотворений и великое множество писем, она осталась не замеченной и не узнанной современниками. Только XX век смог распознать в ней гениального поэта, но сравнить её по-прежнему не с кем.На русский язык стихи Э. Дикинсон начала переводить Вера Маркова. С тех пор к ним обращались уже многие переводчики. Переводы Татьяны Стамовой отдельной книгой выходят впервые.


Лоренцо Медичи и поэты его круга

В книге представлены в значительном объеме избранные поэтические произведения Лоренцо Медичи (1449–1492), итальянского поэта, мыслителя и государственного деятеля эпохи Ренессанса, знаменитая поэма Анджело Полициано (1454–1494) «Стансы на турнир», а также экстравагантные «хвостатые» сонеты и две малые поэмы Луиджи Пульчи (1432–1484), мастера бурлеска. Произведения, вошедшие в книгу, за малым исключением, на русский язык ранее не переводились. Издание снабжено исследованием и комментариями.