Эктор де Сент-Эрмин. Часть первая - [28]

— Так вот, в царствование Генриха Четвертого была некая аббатисса де Сурди, на руках которой умерла Габриель; ее связывали с семьей д’Эстре родственные узы. Был еще один граф де Сурди, командир полка легкой кавалерии в царствование Людовика Пятнадцатого, храбро атаковавший неприятеля в битве при Фонтенуа. Начиная с этого времени я теряю их из виду во Франции; вероятно, они перебрались в Америку. В Париже от них остался старинный особняк Сурди, расположенный на площади Сен-Жермен-л’Осеруа; есть еще проулок Сурди, который тянется от Орлеанской улицы к Анжуйской улице в Маре, и тупик Сурди на улице Фоссе-Сен-Жермен-л’Осеруа. Если не ошибаюсь, эта графиня де Сурди, которая, кстати говоря, очень богата, недавно купила тот прекрасный особняк на набережной Вольтера, который имеет вход со стороны Бурбонской улицы и который вы можете видеть из окон павильона Марсан.

— Отлично! Я люблю, когда мне вот так отвечают. На мой взгляд, это семейство Сурди несколько отдает Сен-Жерменским предместьем.

— Не совсем так. Они очень близкие родственники доктора Кабаниса, который, как вы знаете, придерживается наших политических взглядов. Кроме того, он крестный дочери графини де Сурди.

— О, это мало поправляет дело. Все эти богатые вдовы из Сен-Жерменского предместья — неподходящее общество для Жозефины.

В эту минуту он обернулся и увидел накрытый стол.

— Разве я сказал, что намерен завтракать здесь? — спросил он.

— Нет, — ответил Бурьенн, — но я подумал, что сегодня вам лучше позавтракать в своем кабинете.

— И кто же окажет мне честь позавтракать со мной?

— Некто, кого я пригласил.

— Принимая во внимание мое теперешнее настроение, вы должны быть совершенно уверены, что этот человек будет мне приятен.

— Я в этом совершенно уверен.

— И кто же это?

— Человек, который приехал издалека и явился в тот момент, когда вы, будучи в салоне, принимали Жоржа.

— Но у меня сегодня нет других аудиенций.

— Ему аудиенция не назначена.

— Но вы же знаете, что я никого не принимаю без письменного запроса.

— Этого человека вы примете.

Бурьенн встал, прошел в канцелярию и лаконично произнес:

— Первый консул вернулся.

При этих словах в кабинет первого консула бросился молодой человек лет двадцати пяти — двадцати шести, не более, но при этом облаченный в повседневный генеральский мундир.

— Жюно! — радостно воскликнул Бонапарт. — Ах, черт возьми, Бурьенн, ты правильно сказал, что этому человеку не нужно подавать письменный запрос для аудиенции! Подойди же, Жюно, подойди!

Молодой генерал схватил его руку, намереваясь поцеловать ее, но первый консул обнял его и прижал к груди.

Из молодых офицеров, обязанных ему своей карьерой, Бонапарт более всего любил Жюно. Их знакомство началось во время осады Тулона.

Бонапарт командовал батареей санкюлотов. Ему понадобился писарь с хорошим почерком. Жюно вышел из строя и назвал себя.

— Сядь там, — приказал ему Бонапарт, указывая на бруствер батареи, — и пиши под мою диктовку.

Жюно повиновался. В ту минуту, когда он заканчивал письмо, в десяти шагах от него разорвалась бомба, пущенная англичанами, и его осыпало землей.

— Отлично! — со смехом воскликнул Жюно. — Как раз вовремя, а то у нас нет песка, чтобы промокнуть чернила.

Эта острота определила его судьбу.

— Хочешь остаться при мне? — спросил Бонапарт.

— Охотно, — ответил Жюно.

Два этих человека сразу разгадали друг друга.

Когда Бонапарт был произведен в генералы, Жюно стал его адъютантом.

Когда Бонапарт был выведен за штат, молодые люди сообща боролись с нуждой и жили вдвоем на двести или триста франков, которые Жюно ежемесячно получал из дома.

После 13 вандемьера у Бонапарта появились еще два адъютанта, Мюирон и Мармон, но Жюно остался в привилегированном положении.

Жюно принял участие в Египетском походе и заслужил там чин генерала. Однако, к его великому сожалению, в это время ему пришлось разлучиться с Бонапартом. Он проявил чудеса храбрости в сражении при Аль-Фуле и выстрелом из пистолета убил командующего вражеской армией. Покидая Египет, Бонапарт написал ему:

«Мой дорогой Жюно, я покидаю Египет; ты сейчас слишком далеко от того места, где происходит посадка на суда, и потому я не могу взять тебя с собой. Но я оставляю Клеберу приказ отправить тебя в течение октября. Короче, где бы и в каком бы положении я ни оказался, будь уверен, что я предоставлю тебе неоспоримые доказательства дружеских чувств, какие я к тебе питаю.

Привет и дружба.

БОНАПАРТ».

Возвращаясь на потрепанном торговом судне во Францию, Жюно попал в руки англичан, и с тех пор Бонапарт не имел никаких известий о своем адъютанте.

Неудивительно поэтому, что неожиданное появление Жюно так обрадовало его.

— О, вот и ты, наконец! — воскликнул первый консул, увидев Жюно. — Стало быть, тебе достало глупости позволить англичанам взять тебя в плен?.. Но почему ты на пять месяцев задержался с выездом? Ведь я писал тебе, чтобы ты уезжал как можно скорее!

— Черт возьми, да потому что меня задержал Клебер! Вы представить себе не можете, сколько всяких неприятностей он мне причинил.

— Очевидно, он опасался, как бы подле меня не собралось чересчур много друзей. Я прекрасно знал, что он не любит меня, но все же считал его неспособным выказывать свою неприязнь подобными глупостями. А ты знаешь о его письме Директории? Впрочем, — добавил Бонапарт, поднимая глаза к небу, — его трагическая смерть покончила со всеми нашими счетами. Мы, Франция и я, понесли в его лице огромную утрату. Но поистине невосполнимая потеря, друг мой, это утрата Дезе. Ах, Дезе! Это одно из тех несчастий, какие обрушились на отечество.