Вместе с тем, которого уложил Карл, всадив под мягкую челюсть свой нож.
— Сзади, — рычит Дэрил, замечая за плечами Карла мёртвую женщину со свалявшимися седыми волосами и настолько впавшими щеками, что, наверное, они могли бы соприкасаться где-то у неё во рту.
Она протягивает дряблую руку и тянется к его шее. К светлой, покрытой пылью и землёй шее. Достаточно одной ёбаной царапины, чтобы…
Дэрил хватает Карла за плечо, отшвыривает в бок.
Туда, где валяется его арбалет. Ударяет по коленям старухи, переламывая их. И, как только она соприкасается с землёй, выхватывает из крепления на армейских штанах нож и всаживает ей в висок. Густая кровь пузырится чёрной пеной.
Четвёртый ходячий щёлкает зубами в нескольких дюймах от его плеча, когда Дэрил резко разворачивается и загоняет грязное лезвие в его левую глазницу. Мертвец падает ему под ноги лицом вниз.
Дэрил рывком оборачивается. Потом ещё раз, лихорадочно скользя взглядом по поляне.
Ничего. И тихо.
Тишина нарушается только тяжёлым дыханием Карла, сидящего на земле, и глухим щёлканьем челюсти тощего мертвеца, лишённого возможности двигаться с переломанным позвонком. Он таращит чёрные глаза и хрипит, пока ботинок Дэрила с хрустом не входит по самую щиколотку в его голову.
О. Как просто быть мёртвым.
Взгляд Карла тут же прикипает к земле.
Он сидит, расставив ноги, уперевшись пятками в траву, и смотрит вниз. На лице новые свежие царапины. Воротник рубашки в крови. Предсказуемо молчит. Мелкий… безответственный говнюк.
Дэрил одним движением возвращает нож в ножны и шагает вперёд, стискивая зубы.
Сгребает Карла за шиворот, и тот поднимается на ноги, почти против воли. В глаза не смотрит — только на носки ботинок Дэрила, пока его руки резко разворачивают голову Карла вправо и влево, осматривая царапины. Пока они ощупывают худые плечи и грубо отодвигают воротник грёбаной фланелевой рубашки. Ничего. Жилистая шея цела. Кожа ровная, покрытая испариной.
Укусов нет. Только пару гематом у самых ключиц.
Сейчас Дэрилу почти жалко, что Карлу не досталось. Одну секунду он жалеет об этом. Потому что — да чёрт его дери!
— Может быть, объяснишь, что с тобой не так? — рявкает он в лицо вздрогнувшему Граймсу и отпихивает от себя, сильно — тот едва не падает, споткнувшись о толстенную ветку. — Что за хрень с тобой? Скучно стало?
— Тебя никто не звал! — огрызается Карл, стискивая кулаки, удерживая равновесие. У него даже руки не дрожат. У этого пацана вообще остались здоровые рефлексы? Он весь сжимается и ощитинивается — становится похож на покалеченное животное. — Я мог сам уложить их.
— Ты мог разве что сдохнуть.
Карл делает резкий шаг вперёд.
— Тебе откуда знать, а? Сам вбил это себе в голову, или подсказал кто?
— Их было шестеро, ты же не тупой, пацан. Включай мозги.
— Я не безрукий!
Дэрил молча смотрит на него, сжимая губы. Карл резко отводит взгляд и кажется, что он решил просверлить им землю насквозь. От яростного дыхания у обоих раздуваются ноздри. Дэрил негромко рычит и разворачивается. Подхватывает свой арбалет, проводит по корпусу ладонью, стирая грязь.
— Кто тебе разрешал брать это?
— Никто. — «Пошёл ты».
— Ты взял арбалет без спросу.
— Да что ты? — Карл раздражённо выдыхает, поднимая взгляд. — Что теперь, накажешь меня? — взмахивает руками. — Оставишь без сладкого? Лишишь карманных денег? А, постой. Здесь же долбаный конец света! Здесь же долбаные люди выживают, как могут, в этой долбаной жизни! И никаких карманных денег. Ты только представь себе, чувак.
— Хватит.
Младший Граймс затыкается.
Дэрил закидывает арбалет на плечо.
Он рявкает что-то о том, что Карл ведёт себя, как капризная малолетка. На секунду он забывает, что Карлу восемнадцать. Он глотает вопрос: сколько тебе лет вообще? Он запинается о взгляд застывшего перед ним пацана.
— Малолетка? — выдыхает тот. — Я не ребёнок.
Серьёзно, а?
Это то, что Дэрил говорит, прежде чем развернуться и направиться прочь с поляны. Потом коротко бросает за плечо:
— Шевели своими грёбаными ногами.
Он в бешенстве.
Он сам не понимает, что это. В мозгах жужжит одно слово. Молокосос. Ссаный молокосос. Какого хрена этот пацан делает?
Какого же хрена Дэрил готов подставляться ради него? Ради чего?
Ради того, чтобы слышать эти громкие шаги за своей спиной, ради того, чтобы им обоим молчать каждый вечер, чтобы было на кого раздражённо рыкнуть, когда херни внутри собирается куда больше, чем можно скрыть в молчании? Когда херни внутри столько, что девать её просто некуда. Он не подписывался. Он не усыновлял его, не клялся Рику, что будет защищать.
Ёбаный молокосос.
Любитель подставить голову. Любитель попробовать сдохнуть.
Карл шагает сзади, и Дэрил почти слышит его сопение. Тоже зол. На кого, блядь, ты злишься? Идиот. Идиоты в этом мире не выживают, — вот что хочет заорать Дэрил, но он не из этих. Он не умеет воспитывать, не умеет орать, чтобы выразить свои эмоции.
Он не умеет испытывать правильные эмоции.
Он толком не понимает, что кипит сейчас в его голове. Это ярость? Это азарт? Это раздражение? Однозначно. Но самым краем своего сознания он отмечает кое-что новое. Кое-что, что ему совершенно не нравится.
