Его большой день - [89]

Где-то вверху хрустнула веточка. Дядя Богдан смолк и посмотрел в ту сторону. По все было тихо. Помолчав, он продолжал:

— Подошла зима, все запорошило первым снежком. В то утро Мрва еще раз всю мельницу обошел, чтобы выследить, откуда куница приходит. И ему повезло. На свежем снегу увидел он мелкие следы, пошел по ним. Вели они от камней у речки к мельничному колесу. До остального мельник додумался: «Проклятая, она по стене под крышу забирается, и готово дело! Ну, я тебе покажу! — пригрозил он. — Дорого тебе голубятина обойдется!» И стал он западню мастерить.

До самого обеда слышно было, как Мрва пилит и постукивает молотком в сарае. Когда ловушка была готова, мельник долго разглядывал свою работу. Глазки его просто сияли от удовольствия. Западня и впрямь отличная получилась. Небольшой ящичек, стенки боковые можно веревочкой приподнять и подпереть колышками. Зверь внутрь войдет и на дощечку наступит, которую веревочка придерживает, бока ящичка захлопнутся, и наша куница попадется. Мастерская работа!

Вынес Мрва вечером ящичек к мельничному колесу, внутрь приманку положил — кусочек ароматного копченого мяса — и спокойно отправился спать.

Утром, чуть свет, мельник бегом к западне. Попалась? Нет?.. Видит: захлопнулась западня! На радостях мельник даже на следы не взглянул. Попалась, мол, воровка! Голуби могут вздохнуть спокойно!

Схватил Мрва ящичек. А как дальше быть? Как куницу достать, чтобы она не убежала? Поставил мельник ящичек на землю и задумался. И придумал — вправду, лучше не придумаешь. Положил он ящичек в лодку, на которой речку переезжал, шест взял и от берега оттолкнулся. На середине речки шест на всякий случай приготовил, приподнял ловушку, открыл ее и вытряхнул куницу в воду… Бульк! По воде круги побежали. Мрва шест уже наготове держит, чтобы куницу пристукнуть, когда она выплывет. А куницы — нигде! Ждет-пождет мельник, когда же разбойница из воды вынырнет, а никого не видать.

«Что за чудеса, черт возьми! — удивляется мельник. — Уж не утонула ли она? Жалко-то как! Кунья шкурка вещь дорогая!..» Но не верится ему, что куница могла утонуть. Ведь куницы замечательно плавают. «Нет, нет, она непременно выплывет!» — с огорчением думает он и все вокруг озирается. Глядь, ниже по течению вода забурлила. Вот и голова высунулась. Однако никогда еще Мрва не видывал, чтобы куница так долго под водой могла выдержать. A-а!.. Что-то неладно дело получилось! Вытряхнул мельник куницу из западни, а тут… Голова то куда крупнее куньей и приплюснутая какая-то!

«Ох и болван я! — выбранил себя Мрва, весь красный с досады. — Ну и наказал же я ее!» Только теперь сообразил он, что ночью в западню не куница, а выдра попалась. А ее только в воду пусти!.. Все равно, что козла в огород!

Печально глядел мельник, как выдра вниз по течению уплывает. Хлопнул себя по лбу, еще раз простонал: «Ох, балда я!» — и погнал челнок к берегу.

А в следующую ночь куница опять на голубей охотилась…

Я громко расхохотался. А дядя Богдан только улыбался в усы. В лесу он никогда не поднимал шума и мне этого не позволял.

— Ну, хватит уж, — заметил он. — Теперь потихоньку пошли, если хотим что-нибудь увидеть.

И мы зашагали к горам, за которыми лежит польская граница.

15. Чужим молоком вскормленная

Должно быть, у дяди Богдана накопился большой опыт с куницами. Следующая история, которую он мне рассказал, была опять об этом коричневом зверьке.

Мы разговорились о том, как лесные животные привыкают к человеку. Дядя Богдан и говорит:

— Даже такой дикий зверек, как куница, и тот к человеку привязаться может.

Я недоверчиво покачал головой. Полно, мол, выдумывать, дядя Богдан. Ведь куница животное сторожкое, от людей прячется. Тогда он сказал:

— Я это по собственному опыту знаю.

— Может, у вас ручная куница была?

— Ну да, была… Что ж тут удивительного? — И он махнул рукой, поняв, что я жду рассказа.

— Расскажите, расскажите же, дядя Богдан, — стал я просить.

Ему ничего не оставалось, как рассказать. Так он и сделал.

— Как-то ранней весной рубили мы старый еловый лес. Ну и наткнулись на засохшую ель. Хвоя с нее местами уже осыпалась, ствол мохом оброс, и дятлы его здорово продырявили. Постучал я по ели палкой, а она загудела, как барабан.

— Срубить! — говорю я лесорубам.

Им дважды повторять не нужно. Запела пила, зазвенел топор — и большое дерево через несколько минут рухнуло на землю.

Мы ветки начали обрубать. Вдруг слышу я слабый писк под еловым лапником. Прислушался внимательно. Да, так и есть. Пищит там кто-то, да жалобно так.

«Под деревом кто-то живой есть», — сказал я рабочим.

В два счета отгребли мы хвою и что же видим: на грязном снегу два детеныша лесной куницы лежат. Недавно, видно, не больше как с неделю, родились. Крохотные такие, ну не больше кулачка детского. Один детеныш мертвый, другой по снегу ползает и еле пищит. Я быстро его поймал и за пазуху сунул, чтобы он совсем не замерз. Потом стал я гнездо искать, из которого куньи детеныши выпали. Ломать голову долго не пришлось. Лесная куница устроила гнездо в дупле старого трухлявого ствола. Когда ель упала, ствол проломился, а маленькие кунички из дупла на снег выпали.