Его большой день - [88]
Собирались мы на рассвете под старым дубом. Стрелки и загонщики. Под ногами лед хрустел, словно стекло. Я расставлял стрелков по номерам, лесник Кашуба занялся загонщиками.
Слабым светом озарились горные вершины, послышались звуки рога. Началась облава. Все ближе раздавались голоса загонщиков, которые то и дело стучали палками по деревьям, и стук звонко отдавался в морозном воздухе. Стрелки затаив дыхание с ружьями наизготовку ждали зайцев. Вот и первые выстрелы в лесу. Зайцы, словно полоумные, спасались бегством от загонщиков.
Мельник тоже ждал своего зайца. Двустволка наготове, только прицелиться и выстрелить осталось. Мельник глаз не сводит с мушки. Сердце, того и гляди, выскочит. Лить бы косой подбежал — тут уж ему не уйти!
И вдруг бежит что-то прямо на мельника. Да это вовсе не заяц!
Куница!
«Эге! Вот это добыча так добыча!» — подумал мельник. Ружье к плечу приложил и — трах!
Руки дяди Богдана невольно поднялись, указательные пальцы вытянулись вперед, будто он и вправду прицелился.
Куница комочком перевернулась в воздухе и лежит. Подбежал к ней наш мельник и думает: «Так я и покажу ее другим, ждите! Пусть себе зайцев стреляют, а у меня кунья шкурка останется». Схватил куницу и сунул ее за пазуху.
Первый заход кончился. Дичи — тьма-тьмущая! Загонщики отнесли ее к старому дубу, и Кашуба повел их дальше в лес. Снова началась облава. Снова крики и стук палок, выстрелы, а зайцев — сила. Отличная охота!
Мы уже четвертый раз приступали к облаве. Вдруг мельник как завопит не своим голосом, словно кожу с него сдирают. И все обеими руками повыше пояса хватается. Кричит, на помощь зовет. Мы все к нему, а он на землю упал, корчится и вопит, как пометанный.
Тут кто-то воскликнул: «Ой, братцы, да ведь его падучая бьет!»
«Рубашку расстегните, живо!» — посоветовал один из горожан.
Подскочили охотники к мельнику, схватили его, куртку расстегнули, шнурок на рубашке развязали. Только хотели ухо к груди приложить, сердце послушать, как из-под рубашки — шмыг! — выскочил зверек темно-коричневый и прямо в чащу!
«Ай, ай! Держи! Куница!» — закричали охотники.
Мы принялись стрелять, и попал в нее я, когда она на вершине дуба промелькнула.
Тем временем наш мельник очнулся, ощупывает себя да постанывает:
«Ох и досталось мне от нее! Дрянь этакая!»
«А что она у тебя под рубашкой-то делала?» — гогочут охотники.
«Собирался я о ней, проклятой, после охоты заявить. Вы бы рот разинули!» — заикаясь, проговорил мельник, а сам весь красный стал.
«Как следует надо было ее пристукнуть, а не так, только наполовину», — пошутил лесник Кашуба.
А Мрве совсем не до смеха. Морщится он и знай бока свои ощупывает. Принес я куницу, говорю, что отдам ему как вознаграждение за увечье. Он на нее и глядеть не захотел.
«Убирайся ты вместе с ней с глаз долой!» — рявкнул он на меня.
Задрал мельник рубаху, и только тут мы увидели, как куница его искусала. И даже бутылочка спиртного нашему Мрве не помогла, до того он расстроился в тот день…
И дядя Богдан снова хохотал чуть не до слез.
— Ну вот, я из этой живучей негодницы дал сделать чучело, и как гляну на него, меня смех разбирает…
Только у мельника Мрвы из-за куницы еще одна неприятность приключилась…
Дядя Богдан поднялся, подошел к окну. Дождь перестал, тучи разорвались, только ветер еще шумел в деревьях.
— Да я вам об этом по дороге расскажу.
Мы быстро собрались, дядя Богдан перекинул через плечо ружье и сумку, и мы отправились в лес.
Выйдя из лесничества, мы стали подниматься напрямик по лесистому склону. Сначала наш путь лежал по крутой скользкой тропинке, мимо полей, засаженных овсом и картофелем. Туман, низко нависший над долиной, постепенно рассеивался. Ветер разносил его клочья во все стороны.
По охотничьей тропе мы вошли в ельник — дядя Богдан впереди, я за ним. Вокруг царила тишина, только северный ветер посвистывал в верхушках елей и на нас падали крупные капли.
Я ждал, когда дядя Богдан начнет обещанный рассказ. А он ни гу-гу. Забыл, наверно. Когда он попадал в лес, забывал обо всем на свете.
— Дядя Богдан, так что же еще с этим мельником было? — спросил я, потеряв терпение.
— А-а… — засмеялся он.
Еще некоторое время он шел молча, словно собирался с мыслями, потом заговорил:
— Так вот, значит, очень нашему Мрве не повезло с куницами. Вышло дело примерно через год после той охоты… Держал мельник много голубей. Сами понимаете, зерно даровое: у помольщиков его вдоволь, а что мельнику о чужом горевать. Да и суп из голубей — объедение! А Мрва поесть любил. Ну так вот, как я сказал, голубей на мельнице был полный чердак. Но вдруг начали голуби пропадать. Вначале Мрва только ругался, кого попало обвинял, а голубей все меньше да меньше становится. Надумал он тогда во что бы то ни стало поймать вора с поличным. Оказалось, что голубей ворует не кто иной, как куница.
«Погоди же, я тебя изловлю!» — подумал мельник, погрозив кулаком, и стал подкарауливать разбойницу. Несколько ночей просидел, и все зря: ни одной куницы так и не увидел. А голубей, что ни день, все меньше. «Чтоб тебе провалиться!» — гремел мельник и грозил припасенными для куницы вилами, с размаху втыкая их в землю. Но какой толк от этого? Он во дворе караулит, а куница пролезет у колеса; сторожит у колеса — куница еще где-нибудь проберется. В конце концов бросил он бесполезную работу по ночам и только зубами скрипел от злости. Голубей-то совсем уж мало осталось…
