Эффект бабочки - [33]

Все это растянулось в мыслях Насти на долгие минуты, хотя на самом деле прошли считанные мгновения. А потом компания оккупировала заказанный столик, и каждый занялся тем, что решил изучить взглядом зал…

* * *

Глеб заметил перемены в поведении интересующей его бабочки. Все было хорошо, точней привычно. Хорошо не было потому, что ему не нравилось, как она танцует для толпы.

Так вот, все было привычно, они привычно иногда встречались взглядами, в ее уже не было той враждебности, но и страсти особой не замечалось, она будто проверяла — на месте ли он, а потом продолжала заниматься своим делом. Он всегда был на месте. Куда ж ему деться, если она-то тут?

Девочка танцевала, иногда оглядывалась, находя его, время от времени окидывала взглядом толпу, а потом застыла. На долю секунды застыла, забыв обо всем. Только глаза стали размером в пять копеек и улыбка слетела с губ, а еще она побледнела. Этого Глеб не видел, но почему-то был уверен — побледнела. Так, как бледнеют, когда видят привидения или гостей из прошлого, которых встретить не хотели бы. Проследив за направлением взгляда девочки, он разыскал компанию, активно проталкивающуюся сквозь толпу.

Ничего особенного — человек восемь, смеются себе, никого не замечая, так почему она так всполошилась?

Когда Глеб вернулся взглядом к Насте, та уже взяла себя в руки, снова танцевала, отвернувшись от того столика, за который села компания. Вот только страх из глаз не пропал, и бледность, наверняка, тоже. И на него она больше не смотрела — за ночь ни разу.

* * *

Настя уже не вспомнила бы, когда в последний раз так неистово молилась. Может в детстве, еще когда верила в реальную возможность повлиять на что-то с помощью собственных желаний, обращенных к высшим силам. А теперь, отчаявшись, не нашла ничего лучше, как вновь взывать к богу, моля о том, чтоб ее не заметили. Не заметили под боевым раскрасом, в толпе таких же, за собственным весельем. Как же она на это надеялась! Как бессмысленно и обреченно надеялась!

Ее состояние не укрылось от остальных девочек, некоторые, боясь повторения инцидента с падением, бросали встревоженные взгляды, мол, все хорошо? И Настя натягивала на лицо улыбку, неуверенно кивая. Сейчас она с удовольствием спрыгнула бы вниз, а потом убежала куда подальше. Но нельзя — Имагин здесь, и еще одного промаха ей не простят. Потому бежать нельзя, можно только молиться. Бессмысленно и обреченно.

Настя почувствовала тот момент, когда ее заметили. Наверняка, заметили не просто так. Скорей всего, Алина сделала для этого многое.

За что? Может, Настя когда-то получила партию, которую хотела она. Может, еще в детском классе Асю поставили в пару с мальчиком, с которым танцевать хотела Алина, а может, все дело в том, что именно Алина сейчас так ластится к Пете, что-то шепчет ему на ухо, улыбается, держит за руку, кладет голову на плечо.

Она оказалась права — Света — лишь временное увлечение. Только неужели думает, что сама станет постоянным? И за что так жестоко с ней, с Настей? Чувствует конкуренткой? Зря. Теперь-то точно зря.

Веселова изо всех сил пыталась не смотреть в сторону затихшего столика, а он правда затих. Не было больше того веселья, с которым компания ввалилась в зал, веселья вообще не было. Такие знакомые и одновременно неизвестные ей люди все как один молча следили за ней, прожигая дыры, не хуже Имагина.

Хотя победителем сегодня однозначно был Петр. Пусть невольно, но несколько раз Настя встречалась с ним взглядами. Он не замечал попыток Алины прижаться тесней, поцеловать, приласкать, смотрел на одну из бабочек, явно одновременно злясь и чувствуя отвращение.

И этот его взглядом подстегивал танцевать еще откровенней, ярче, сильней.

Он будто кричал — «как ты могла?!». И у Насти был ответ. Могла. Могла приблизительно так же, как он смог ее вышвырнуть. Вышвырнуть по протекции Светы, а потом и ее наверняка выбросить из коллектива, уже по просьбе Алины, а потом и дредастую подругу отправит в отставку, теперь уже по желанию очередной, греющей постель и другие приглянувшиеся горизонтальные поверхности.

С каждым его новым взглядом, в Насте все сильней клокотала ярость — он не имел права ее упрекать. Кто угодно, но не он.

Долго душа поэта не выдержала. Веселье у компании не задалось. Не задалось настолько, что они ушли уже через час. Все молча, тихо, без улыбок и шуток, только Алина оглянулась уже у выхода, пожала плечами.

Мол, прости, но на войне…

Да, на войне бывает по-всякому. Например, гадко и больно, приблизительно так, как Насте было сейчас.

* * *

— Что это было? — уже в коридоре Настю поймала Амина, придержав за локоть.

— Ничего, — Веселова же выдернула руку, безразлично пожимая плечами. Не хватало еще перед посторонними отчитываться.

— Знакомые заходили, да? — второй вопрос заставил Настю остановиться, обернуться. В нем почему-то звучало злорадство.

— Пошла ты… — бросив прямой взгляд в глаза главной бабочки, Настя направилась в свою каморку.

По правде, послать следовало не Амину. Но ей можно было сказать спасибо за то, что стало немного легче.

Еще легче стало, когда Настя хлопнула дверью в каморку, а потом пнула казенный диван казенной же босоножкой.