Дзюдо и кино - [20]

Маленькие сургутские хитрости

Я сразу же обратил внимание, что бригада одевалась в шикарные импортные вещи — в мохеровые кофты, джинсы, классные кроссовки, а в комнатах, где жили грузчики, столы ломились от различных деликатесов — шоколадных трюфелей, шпротов и так далее. Сначала меня это очень удивляло, но потом быстро выяснилось, откуда появлялись такие блага у людей, мечтающих заработать.

Все товары в северные города завозились огромными баржами, каждая размером в пять днепровских. Зима в этих местах наступает быстро, и за летний сезон навигации север должен быть снабжён всеми необходимыми вещами и продуктами до весны. Каждую баржу сопровождал экспедитор. Прежде чем начать разгрузку, с экспедитором встречался наш бригадир Коля и договаривался с ним, что тот «выставляет» бригаде за разгрузку без происшествий. Опытные экспедиторы понимали, с кем имеют дело, и отдавали один-два тюка хорошего товара, некоторые платили деньгами. В любом случае после каждой такой «договорной» разгрузки у бригады было что делить. Поэтому через несколько дней работы у нас в комнате тоже можно было горстями есть шоколадные трюфеля и завтракать раковыми шейками.

Однажды я сам был свидетелем, как наказали жадного экспедитора. Бригадир не смог с ним договориться, и недовольная бригада приступила к разгрузке баржи с тюками шерстяных вещей. Откуда-то появились лески с крючками, которые незаметно цеплялись к тюку. По трапу, потихоньку его раскачивая, пошли грузчики, один за другим. Трап качался и неожиданно превращался в катапульту, выбрасывающую грузчика вместе с тюком в реку. Груз благополучно шёл на дно, а грузчик выбирался на берег и аккуратно приматывал лесочку к заблаговременно вбитому колышку. Потом, глядишь, и второй бултых в воду, а за ним и третий… Экспедитор в отчаянии рвал волосы на голове и кричал бригадиру, что согласен на любые условия. Да только несколько тюков товара уже не вернёшь. Скупые всегда платили дважды. Это потом уже, когда баржа уходила, за лесочку вытаскивали утопленный товар, сушили и делили.

Не могу также забыть один разговор двух кладовщиц, работающих в порту на складе, куда мы разгружали товар. Кладовщицы нас, грузчиков, за людей не считали. Мы для них были бессловесной тягловой скотиной, и поэтому порой можно было услышать много интересного.

— Маш, а что там с Клавкиным мужиком? Его ж арестовали неделю назад?

— Да что! Взяла сто пятьдесят тысяч, поехала в Тюмень и вернула мужика домой…

Сто пятьдесят тысяч! У меня от такой суммы в голове закружилось! Это при том, что хорошее «Жигули» стоило семь тысяч! Мне, как внештатному сотруднику киевского ОБХСС было очень интересно понять, откуда же у какой-то кладовщицы Клавы такие баснословные деньги? И вскоре я понял.

Например, пришла баржа с импортными вещами — югославскими сапогами или итальянскими кофточками. Мы разгружали товар на склад, а на складе его оценивали, как отсыревший в пути, и в магазин этот товар отправлялся с огромной уценкой в семьдесят процентов. Вот так получалось, что шикарные югославские сапоги доставлялись в магазин по цене шестьдесят рублей. Но магазин-то знал в чём дело. Он эти сапожки продавал исключительно из-под полы рублей по четыреста. Зарплаты-то на Севере большие, чего ж не купить хорошую импортную обувь. А навар в триста сорок рублей делился пополам между магазином и складом. Вот такая арифметика получалась. И как долго могла просуществовать страна, обворовать которую каждый на своём месте считал долгом? Кладовщицы всех стран, соединяйтесь!

Татарин

В общем-то мы с бригадой неплохо сработались. Бывшие уголовники знали, что мы студенты, да к тому же спортсмены, и старались с нами не заедаться. Мы тоже вели себя аккуратно, никого не трогая. В конце концов, каждый из нас хотел только заработать денег. Но вот с бригадиром Колей случился у меня один неприятный инцидент.

У зэков была такая привычка — на работу они всегда брали с собой бутылку водки. Водка для них была, как допинг. Только начнёт кто-то уставать — пару глотков водки, и человек уже снова в строю. И вот бригадир Коля один раз переборщил с допингом, хлебнул несколько лишних глотков и завалился спать прямо вдоль нашего маршрута следования. Коля был авторитетным бригадиром и мог себе такое позволить. Солнышко припекало, было жарко, а возле складов стояла большая бадья с холодной водой. Зэки от скуки устроили безобидную игру — каждый набирал немного холодной воды в рот и, проходя мимо спящего бригадира, прыскал ему в лицо. Мы с ребятами в этом развлечении не участвовали. Коля не реагировал, всем было весело. Но, в конце концов, постоянные холодные орошения сделали своё дело — бригадир начал шевелиться, видимо, просыпаясь. Так получилось, что последней каплей, приведшей его в сознание, было орошение от мужика, шедшего передо мной. Коля недовольно заворчал, проснулся весь мокрый, и его взгляд упёрся в меня. Почему-то он решил, что это именно я издевался над ним во время сна. Не пытаясь разобраться, он обложил меня матом. Я спокойно терпел, пока его грубая речь не начала поминать мою мать в разных интерпретациях. А я человек, выросший на огромной любви и преклонении перед своей матерью, безотцовщина-маминец. Я не выдержал и ответил ему зло: