Дзюдо и кино - [21]

— Будь у меня такой отец как ты — задушил бы, не задумываясь!

Но сам того не понимая, затронул его больную струну. Оказывается, у Коли рос где-то сын, о встрече с которым он давно мечтал. Ради этого и пошёл в грузчики, чтобы приехать к сыну с подарками. Крышу у Коли сорвало, он полез в драку, и мне пришлось уложить его на землю, хорошо врезав пару раз. На этом, как я наивно полагал, мы и разошлись.

Был у нас в бригаде один такой сухонький пожилой мужичок. Все называли его Татарин и относились к нему с большой долей уважения. Он у меня постоянно одалживал деньги, то трёшку, то пятёрочку. И я почему-то никогда ему не отказывал, заранее понимая, что он их не вернёт. И отношения у нас установились хорошие.

После стычки с Колей Татарин подошёл ко мне и сказал:

— Серёжа, тебе хана. Коля этого так не оставит. Вечером тебя пропьют, а ночью зарежут.

Лёгкий неприятный холодок страха пробежал у меня по спине. Что же делать? На весь город — один милиционер, вряд ли он поможет. Правда, полно внутренних войск, но это не их сфера деятельности.

— Ты не трухай, — ободрил меня Татарин. — Ты хороший парень, всегда меня выручал, и я постараюсь помочь. Я узнаю, где тебя будут пропивать. А ты бери своих ребят спортсменов в помощь.

Из ребят только Володя пошёл со мной, Валера и Алик побоялись связываться с зэками:

— Из-за тебя нас тут всех порешат! — возмущались они. — Ты себе вечно приключения находишь!

В общем, поздно вечером привёл Татарин нас с Володей в какой-то барак к дальней комнате.

— Здесь они. — Он указал на закрытую дверь. — Их там четверо. Вы постарайтесь всех уложить, а разговаривать с ними буду я.

Тут Володя одним мощным ударом ноги вышиб фанерную дверь, мы с ним ворвались в комнату и быстро положили на пол полупьяного Колю и ещё троих его крепких товарищей. Руки стянули у них за спиной ремнями, чтоб никто не вздумал кулаками размахивать. Татарин вошёл в комнату и начал говорить:

— Не по понятиям хочешь поступить, Коля.

— Это почему же? — вскинулся бригадир. — Я этого щенка должен наказать.

— А я говорю, не по понятиям, — покачал головой Татарин. — Сергей никакого отношения к нашему миру не имеет. Он кто? Студент, баклан. Он не может перед тобой ответ держать. А ты если его тронешь — что на сходняке скажешь?

— Он мне в морду дал при всех, — хмуро пробубнил Коля.

— И правильно сделал, — подтвердил Татарин. — Для Сергея мать — святое. А ты на его святое с матерщиной. Да, он тебе тоже грубо ответил про отца. Но он же не знал, что у тебя сын — это святое, и ради него ты тут валандаешься. Тут вы сквитались. А что касается остального — есть два варианта. Или ты сейчас при всех забожишься, что у тебя к нему нет претензий, или я тебя при всех опущу… А ты знаешь, Коля, что я такие права имею… Выбирай.

И Коля забожился, что он ко мне ничего не имеет.

— Сергей, можешь не бояться — теперь тебя никто не тронет, — сказал Татарин, мы с Володей развязали зэкам руки и пошли к себе в общежитие.

Надо ли говорить, что всю ночь я не сомкнул глаз — просидел, подпирая спиной стену и пяля глаза на дверь. Всё ждал, что сейчас меня придут резать. Но никто не пришёл, и утром я вышел на работу уставший и не выспавшийся.

— Не спал, наверное? — подмигнул мне Татарин при встрече.

— Угу, — ответил я, отчаянно зевая.

— Можешь спать спокойно. Коля не выдержал позора и рано утром ушёл с геологами в тайгу. Так что ты с ним больше не увидишься.

Я облегчённо вздохнул, но понял, что хватит с меня северной романтики. С большим нетерпением дождался окончания рабочего месяца, получил свои деньги и, не медля ни дня, уехал домой.

Мамины оплеухи

Не могу обойти вниманием один случай. Произошёл он, когда я учился уже на четвёртом курсе и ещё не знал, что моя свободная жизнь, полная приключений, подходила к концу в связи со скорой женитьбой. Но на тот момент я ещё не был связан семейными обязательствами и всё свободное время посвящал дзюдо.

Возвращался я как-то поздно вечером после тренировки. А в Новобеличи, где мы жили с родителями, можно было добраться только электричками, отправлявшимися с центрального железнодорожного вокзала. Пришёл я на перрон и услышал громкий женский крик. Посмотрел в ту сторону и увидел, как огромный верзила на глазах у всех избивает женщину, судя по всему, жену. Та кричит, но никто не спешит ей на помощь — всех испугали очень внушительные размеры дяди. На крик прибежал милиционер со свистком и засвистел, требуя прекратить избиение. Мужик, не долго думая, развернулся и кулаком заехал милиционеру в зубы. Да так, что тот подавился свистком. Страж порядка упал, задыхаясь, и к нему на помощь бросились люди.

Тут я не выдержал. Во-первых, с детства ненавидел, когда обижают женщин, во-вторых, мне стало жаль милиционера, которого только что чуть не убили и, в-третьих, во мне взыграл внештатный сотрудник УГРО. Я подошёл к этому мужику и попытался его ударить со спины. Не думаю, что он почувствовал боль, но из любопытства обернулся. А мне только этого и надо было. Изо всех сил я врезал ему одновременно обеими руками по ушам. Это страшный удар! На какое-то время человек теряет слух, зрение и ориентацию в пространстве. Так и вышло. Оглушённый мужик рухнул на колени, и мне пришлось врезать ему ещё пару раз, чтобы привести в бессознательное состояние.