Джузеппе Гарибальди - [20]

В тюрьме за ним будет ухаживать женщина. Она не побоялась прийти, «презирая страх, овладевший всеми».

Вмешается губернатор, поставленный в известность. Гарибальди освобожден. Ему предписано переехать в столицу провинции, Бахаду. Он пробудет там два месяца, затем уедет в Монтевидео.

В Аргентине Гарибальди узнал, испытав это на себе, что верность убеждениям измеряется преодоленной болью. И всю оставшуюся жизнь тело будет напоминать ему об этом — он будет страдать от последствий этой пытки до самой смерти.

В Монтевидео, куда Гарибальди прибыл в 1838 году, положение его непросто.

Для уругвайского правительства он всего лишь корсар, открывший огонь по кораблю республики. Он завязывает связи с подпольем, вновь обретя сердечность дружбы соотечественников-итальянцев. Россети, Кунео, Мутру — его окружают друзья, которых он знает теперь уже много лет. Но в Монтевидео нельзя задерживаться. Республике Рио-Гранде-до-Суль нужны способные люди. Россети, ставший одним из советников президента Бенто Гонсальвеса, передает Гарибальди его предложение: согласен ли он реорганизовать и пополнить флот республики?

Итак, в тридцать один год Гарибальди получает ответственный пост, даже если флот состоит всего из двух судов, «Рио-Пардо» и «Републикано». Американец Джон Григгс принял на себя командование последним судном, а Гарибальди остался на борту «Рио-Пардо».

Впервые его роль вписывается, таким образом, в политику государства, даже если это государство хрупко и ненадежно.

Удалось захватить императорскую сумаку. Пристали к берегу, чтобы запастись едой, — и вдруг появился враг, пакгауз окружен, приходится драться — четырнадцать против ста, — отстаивая дюйм за дюймом. Среди врагов — австрийские пехотинцы, их теснят с криком: «Да здравствует Италия!»; странная встреча европейских противников — на другом континенте.

Это напоминает битвы и встречи, сталкивавшие лицом к лицу, вдали от родины, революционеров и их врагов.

Много лет спустя Гарибальди гневно ответит тем, кто будет настаивать на его вступлении в Интернационал: «Я принадлежу к Интернационалу с тех пор, как стал служить республикам Рио-Гранде и Монтевидео».

Эта служба многого требует от Гарибальди. Конечно, она приносит и радость: радость победы, братства в бою; женщины ждут вас, их волнует ваша судьба. Еще есть удовлетворение, которое приносит согласие с самим собой, сознание взятой на себя ответственности, оригинальность найденного решения.

Например, чтобы выйти из лагуны, нельзя воспользоваться проливом, ведущим в океан, так как он контролируется императорскими силами. Тогда суда грузят на импровизированный колесный поезд из стволов деревьев, собирают две сотни домашних быков, впрягают их в суда и таким образом преодолевают полосу земли, отделяющую лагуну от моря…

Но поднялся ветер, произошло кораблекрушение. Судно разбилось, товарищей — среди них Эдоардо Мутру — унесло. «Я любил Эдоардо, как брата». Все итальянцы, из которых состоял экипаж, исчезли, все утонули.

«Все умерли, — повторяет Гарибальди, — у меня было такое чувство, что я остался один на свете, и собственная жизнь, спасти которую мне стоило столько сил, — показалась мне в тягость!»

Но нужно было жить, оставшись в одиночестве, открыть бочонок водки, выброшенный на берег, бегать, чтобы не замерзнуть, и вдруг обнаружить на опушке гостеприимный дом, «вековые деревья, огромные, высокие… апельсины, казавшиеся чудом»…

Итог, однако, тяжкий. Гарибальди снова повторяет, как почувствовал, что остался «один на свете» после потери настоящей семьи, которой были для него товарищи. «В этих далеких краях они были для меня почти то же, что родина».

Новые соратники — не друзья. Жив Россети, но он остался при правительстве Рио-Гранде и редактирует республиканскую газету «О Пово».

«Мне необходимо было человеческое существо, которое меня бы любило. И немедленно.

Женщина, да, женщина. Так как их я всегда считал самыми совершенными созданиями! Что бы там ни говорили, среди них несравненно легче найти любящее сердце».

Эта потребность — в тридцать два года — в прочной привязанности — спасении от одиночества — была острой, неожиданной, не терпящей промедления.

Картина пятая ЖЕНА, ВОЙНА, РЕБЕНОК (1839–1841)

Уже четыре месяца Гарибальди один, в отчаянии от гибели товарищей. Однажды на полуюте своего корабля он рассматривал в подзорную трубу окрестности маленького городка Лагуна, в порту которого они стояли на якоре. Вдруг он заметил перед одним из домов женский силуэт. Тревога, озарение, как вспышка молнии, уверенность, что это та, кого он ждет. «Я приказал, чтобы меня отвезли на берег в этом направлении».

Но когда он поднялся на холм Ла Барра, где мелькнуло видение, он не смог эту женщину разыскать. И вот — новое чудо. Один из жителей пригласил его к себе. «И первая, кого я увидел, была та, ради которой я высадился. Это была Анита. Я нашел запретный клад…»

Д’Анинас Рибейро да Сильва, Анита. Эта молодая женщина с огромными миндалевидными глазами, черноволосая, крепкая, с гибким телом и расцветшей грудью, живая, быстрая в движениях и на удивление решительная, была личностью.