Джузеппе Гарибальди - [19]

Жестокий урок человечности.

«Я не знал в то время, что у человека есть склонность к извращенности, — некоторая, если он образован, и большая — если он необразован».

Гарибальди больше склонен к размышлениям о морали, чем к социальному анализу. Он верит, что культура может изменить человека к лучшему.

И все-таки, несмотря на всю ее жестокость, эта вольная жизнь ему нравилась.

«Жизнь, которую приходилось вести во время войны такого типа, чрезвычайно активна, полна опасностей из-за численного превосходства противника. Но в то же время это прекрасная жизнь, полностью соответствующая моей природной склонности к приключениям».

А приключений было достаточно.

Они вписываются в «десятилетнюю войну», которую Рио-Гранде-до-Суль вело, начиная с 1836 года, чтобы отстоять свою независимость. Порто-Алегре, столица, была захвачена императорскими войсками, но республика была провозглашена в Паратини, деревне, расположенной севернее.

Это район лагун, отделенный от океана более или менее широкой песчаной полосой. Суда под командой Гарибальди бороздят эти водные просторы, которые, когда дует памперо — коварный ветер, превращаются в разбушевавшуюся стихию. Ему придется также плавать по Лярго-дос-Пасос, южнее Порто-Алегре.

Это также район больших рек — Рио-Уругвай, Рио-Парана, Рио-Гвалегуа, — впадающих в Рио-де-ла-Плата. Севернее этого пресноводного устья 18 июля 1830 года была основана Восточная Уругвайская Республика со столицей в Монтевидео.

Республика эта возникла, отделившись от Аргентины, расположенной к югу от Рио-де-ла-Плата. Между двумя государствами шла непрекращающаяся борьба, хотя со стороны могло показаться, что это всего лишь внутриуругвайские конфликты.

Аргентинский диктатор Хуан Мануэль де Росас, грубый креол, враг европейского влияния, захвативший власть в 1831 году, не мог примириться с существованием Уругвайской Республики.

Монтевидео, прекрасная столица, с населением, превышавшим сто тысяч, символизировала для него Европу с ее либеральными устремлениями. Французы (в своем большинстве баски), итальянцы (между 1835-м и 1842 годами около восьми тысяч подданных королевства Сардинии обосновались в Монтевидео), немцы, столь многочисленные, что город казался самым европейским, самым цивилизованным из южноамериканских городов.

В молодой и неокрепшей Уругвайской республике у Росаса был союзник, Орибе, целью которого было лишить независимости Уругвай и заставить вернуться эту «восточную банду» под суверенитет Аргентины.

Вся южноамериканская сторона побережья, зона умеренного климата, благотворного для скотоводства и земледелия, где легко приживались европейцы и, следовательно, несли с собой другие обычаи и другой жизненный уклад, в годы первой половины XIX века переживала пору бурных перемен. Все пришло в движение, несмотря на то, что на этом огромном пространстве поселения были еще редки, разбросаны, и врагам приходилось искать друг друга на этих необъятных просторах, где на воле паслись стада диких быков и лошадей, которых отлавливали гордые и свободные гаучо.

Для Гарибальди его участие в войне Нового Света началось неудачно.

После того как он захватил свою первую добычу, два уругвайских судна погнались за ним в районе Монтевидео. Бой шел борт к борту. Дрались только итальянские моряки, остальные спрятались в трюме и дезертировали при первой возможности. Рулевой итальянец был убит, а Гарибальди тяжело ранен: пуля застряла в шее, и его парализовало.

Он мог только посоветовать своему экипажу подняться вверх по течению реки Парана и, следовательно, оказаться на аргентинской территории. Судно медленно продвигалось вперед. Гарибальди лежал на мостике. Впервые тело ему не повиновалось. Он видел, как труп одного из его убитых товарищей был выброшен за борт.

В аргентинском городе Гвалегуа корабль был отбуксирован, а Гарибальди перенесен в дом губернатора дона Халинто Андреуса, богатого коммерсанта и образованного человека. Опытный хирург извлек пулю. Началось выздоровление — на свободе, но под присмотром.

Гарибальди не скрывал своего франкмасонства, и, несомненно, это «братство» облепило ему жизнь в Гвалегуа.

Он провел там около года; ездил верхом вокруг города, не выходя за его пределы более, чем па двенадцать километров, посещал салоны. Жил ли он на счет тех, кто его приглашал, или получал от губернатора, как он утверждал, «ежедневно довольно крупную сумму» в компенсацию за потерю судна, конфискованного уругвайскими, бразильскими и аргентинскими властями, объединившимися против него? Конечно, и то, и другое. Жизнь, в общем, мирная. Его экипаж рассеялся.

Быстро выздоровев, Гарибальди решил бежать, уверенный в том, что его исчезновение не вызовет недовольства губернатора. Было ли это западней? Он ехал верхом, считая, что одержал легкую победу. Но был схвачен и испытал на себе жестокость этого сурового континента. «Мне связали руки за спиной, затем, посадив на клячу, связали ноги под брюхом лошади».

И это еще были пустяки. Он узнает, что такое пытка. Начальник полиции Гвалегуа избивает его, так как он отказался назвать тех, кто помог ему бежать. Два часа пытки: «Он велел набросить веревку на балку под потолком тюрьмы и подвесить меня, привязав за руки». Гарибальди плюнул в лицо полицейскому, и его, уже потерявшего сознание, заковали в кандалы.