Тяжело дыша, Джош бормочет что-то нечленораздельное. Какое невыносимое унижение.
- Тебе сейчас запруду видно, Джош?
- Видно.
- Ну хорошо. Тогда смотри!
Она сумасшедшая!
- Лора, не смей!
Разве это похоже на прыжок в воду? Она высоко подскочила, поджала ноги, одну руку вытянула вверх, другой зажала себе нос и, мелькнув за стропилами, рухнула в воду, точно груда кирпичей. Ужасный, невероятный всплеск. Джош тоже летит вниз, оскользаясь, спотыкаясь, крича:
- Убилась!
Продрался сквозь кусты, бросился к воде.
- Сволочь ты, Лора Джонс!
Тут только мелькнула мысль об ограждении - как взрыв в мозгу. Но было уже поздно. Натянутая проволока загудела от удара, и Джош, раскинув ноги и руки, шмякнулся головой - весь дух у него в землю ушел.
Ошеломленный, на три четверти обеспамятевший, он лежит навзничь и внутренне оплакивает самого себя. Бедный я человек. Бедное мое тело. Не доживешь ты с ним до совершеннолетия. Всегда оно тебя подводит. Вечно ушибается, вечно падает, вечно ему ото всех достается, выбивают из него душу, как пыль из ковра.
Голова кружится. И болит. С головой что-то явно неладно.
Может, ты себе мозги повредил, Джош. Вот так так! Лишился своих блестящих способностей. Утратил свой талант. Не будешь больше писать стихи. И все из-за какой-то идиотки, вздумавшей прыгать с моста. Попробуй что-нибудь сочинить. А ну постарайся. Быстро. Матрос вырвался из горящего трюма, он был печальный и довольно угрюмый.
Поднялся, держась за проволоку, преодолевая дрожь, боясь, что его сейчас стошнит. Оказалось, к его удивлению, что он находится уже за оградой, а Лоры нигде не видно. Никаких признаков Лоры. Джош побрел к запруде, тяжело дыша и чувствуя боль в животе, будто туда затолкали узловатую веревку. Растерзать эту девчонку мало. Убить ее мало.
Нет Лоры. Желтые круги все еще набегают на берег. Но в воде Лоры нет. На берегу тоже. Брошенное полотенце так и валяется, и кучка одежды лежит нетронутая.
Джош, как же быть?
Здесь слишком глубоко. Ты утонешь.
- Лора! - крик души. - Что ты с собой сделала?
Шут ты гороховый, Джош Плаумен. Ходишь - ноги заплетаются. Не мог влезть на насыпь. Не умеешь плавать. Стать во весь рост и то не способен.
- Лора.
Спустился кое-как к самой кромке воды, ботинки сразу увязли в тине, но он не остановился, вошел в воду, все время окликая Лору, забредая все глубже и глубже. Вода уже по грудь.
- Я здесь, Джош. Со мной ничего не случилось.
Да где же она, в конце концов? В тени под мостом поднялась рука, потянулась, ухватилась за что-то, за какую-то укосину, за планку, за щепку. Бог знает за что.
- Вылезай на берег, Джош. Я сейчас. Все в порядке.
- Глупая девчонка.
- Я прыгнула, Джош.
- Ты могла убиться насмерть.
- Я прыгнула, Джош.
- Ты мне соврала. Никогда ты раньше не прыгала с этого моста.
- Иди на берег, Джош. Я сейчас вылезу. Если ты там еще немного простоишь, совсем увязнешь.
- Ты себе ничего не повредила?
- Да нет.
- Чего же ты тогда не плывешь к берегу?
- Мне уже лучше. Пожалуйста, не стой, Джош. Ты увязнешь, а я еще не совсем очухалась, мне трудно будет тебя вытягивать. Я прыгнула, Джош.
- Да, Лора.
С трудом вытаскивая ноги, удивляясь, что не потерял ботинки, Джош выбрался на сухое место.
Ну что на все скажешь?
Хлюпая мокрыми ботинками и цепляясь руками за траву, он поднялся по откосу вверх, тяжело опустился на землю и растянулся на спине в полном изнеможении.
18
Страдая душой, Джош лежал с закрытыми глазами и сочинял стихи. А тело его под отвесными лучами солнца исходило паром, будто кипящий чайник. С одного края горячий, с другого холодный, там мокрый, тут сухой. Как отварное мясо с гарниром из салата, взятое на обед в кафетерии. Неаппетитная мысль, нарушающая его поэтическое отчаяние, и потому-долой ее.
Напрягая все силы, Джош пытался выдавить из себя звучные фразы, которые увековечили бы девочку в зеленом в желтой воде, и желтую дорогу, и желтый свет на жнивье. Но ничего не выдавливалось, кроме желтой жижи и пузырей. Свершилось, Джош, свершилось ужасное: остался твой талант висеть на проволочных колючках.
Стенание.
- Чудной ты какой-то.
С немалым огорчением Джош припомнил, что на земле обитает не один только Дж. Плаумен.
Рядом сидела Лора и расчесывала волосы, накинув на плечи испачканное, в грязных потеках полотенце. Это как проснешься утром с тяжелым чувством и думаешь, что сегодня надо идти на экзамен, а потом вдруг вспоминаешь, что экзамен был вчера и ты уже с треском провалился.
- Это ты верно говоришь, Лора.
Сколько она пробыла в воде? И как давно уже сидит на берегу?
- Ты теперь возьмешь меня снова за руку?
- Нет, Лора.
- Ты противный, вот что. Кивок.
- Ты бы снял с себя мокрое.
Хорошо бы она ушла. Его пугало, что придется опять с ней разговаривать, делать попытки разобраться, что к чему, хотя у него было такое чувство, что в ее присутствии он сразу как-то повзрослел.
- Ты же весь насквозь мокрый. Тебе надо раздеться. С беззвучной мольбой о недостижимом одиночестве Джош сел и покачал головой.
- Да нет, ерунда. Солнце горячее.
- Расшнуруй хоть ботинки. А то ссохнутся на ногах. Он позволил себе поддаться на уговоры, но, как только наклонился вперед, сразу закружилась голова.
