Дюк де Ришелье - [62]

Кстати, «земледелец из Ланей» был и автором трудов о противопожарных машинах, использовавшихся в Женеве. Эта статья попалась на глаза Александру I, который пожелал увидеть такую машину в действии. Старший сын Рошмона, Шарль Рене, которому тогда было 19 лет, отправился в Петербург, чтобы показать царю уменьшенные модели пожарных насосов. Эта поездка помогла ему избежать мобилизации: с 1807 года кантон Женева был присоединен к Французской империи.

В Петербурге молодого человека приняли сам император и министр иностранных дел. В российской столице тогда находился и Ришельё. Возможно, его тоже интересовали насосы, но по большей части разговоры велись о разведении тонкорунных овец, для чего требовались обширные территории. «Овцы ваши, земли наши». Весной 1808 года женевец прибыл во владения Дюка, который помог ему выбрать подходящее место. На следующий год царь передал в пользование семейства Пикте девять тысяч десятин (гектаров) земли под Одессой и предоставил ссуду в 100 тысяч рублей на 15 лет, чтобы привезти в эти края не менее шестисот мериносов для скрещивания с овцами местных пород. 2 июня 1809 года девять сотен овец отправились в долгое и трудное путешествие через страны, затронутые франко-австрийским военным конфликтом, которое растянулось на пять месяцев. По прибытии недосчитались только тридцати голов. Поместье назвали Новый Ланей, и Шарль Рене де Рошмон поселился прямо там, доверив управление овчарней своему соотечественнику Жозефу Го.

Глядя на процветание овчарни в Новом Ланей, два других женевца, Леонар Ревильо и Жан д’Эспин, приобрели в 1811 году 15 тысяч десятин земли по соседству, назвав поместье Женевкой, и тоже намеревались разводить там овец. Однако ссуда, обещанная царем, запаздывала, из-за чего не удалось закупить достаточное количество местных овец. Летом 1812 года разразилась засуха, кормов не хватало, рабочая сила вздорожала. А тут еще в Одессе началась чума. Зима же выдалась студеная, и на спасение стада пришлось потратить много денег. В довершение всех несчастий шерсть, отправленная на продажу в Москву, сгорела во время сентябрьского московского пожара.

Овцы, лошади, люди… Греки, татары, немцы… Деньги, деньги, деньги… Генерал-губернатор должен побеспокоиться обо всём, его представления министрам посвящены самым разным вопросам. Министру финансов он пишет о необходимости переложить на соседние губернии часть бремени по содержанию почтовых станций в Новороссии, где населения мало, а дорог много, и об отмене «налога, известного под названием поденные деньги» (выделенное курсивом написано по-русски. — Е. Г.): «Необитаемые земли в Новороссии обложены земельным налогом вследствие ошибки, коей до сих пор не исправили; когда владельцы перевезли туда крестьян, земельный налог сохранялся, хотя крестьяне платили оброк. Я потребовал отмены этого налога на земли, заселенные согласно закону». Военному министру Дюк сообщает о разорении обывателей Ольвиополя в Херсонской губернии военным постоем и просит перенести два рекрутских сборных пункта из Екатеринослава в Воронеж. Министру полиции — о необходимости строить в уездных городах остроги вместо нынешних жутких землянок и увеличить выплаты на содержание арестантов (трех копеек в день на человека явно недостаточно), а также о своем предложении устроить в Новомиргороде дом для умалишенных под надзором Приказа общественного призрения. Министру внутренних дел, не ответившему на множество его записок на русском и французском языках о недопустимости отвода 700 тысяч десятин превосходных пахотных земель в Таврической губернии (что равнялось территории Ломбардии) под военные пастбища, он сообщает, что передал это дело в Государственный совет.

Колодников в острогах Дюк приказал кормить похлебкой «а-ля Румфорд» — это было одно из европейских нововведений: «суп, состоящий из перловой ячменной крупы, гороха, картофеля, мелко нарезанного белого хлеба, уксуса, соли и воды», предложенный американо-английским ученым и изобретателем Бенджамином Томпсоном, графом Румфордом (1753–1814), позволявший за малые деньги накормить большое количество людей.

В Новороссии всё делалось именем Ришельё, что порой даже вводило чужестранцев в заблуждение. Один купец из Рагузы, явившийся в приемную генерал-губернатора, сообщил его адъютанту Рошешуару, что желает видеть la sua maesta. — «Che maestal — Il re di Odessa»[40].

В начале марта 1810 года Ришельё писал госпоже де Монкальм, что его жизнь по-прежнему состоит из множества хлопот и разъездов. Напоминая о своем обещании прислать ей хорошенькую черкешенку, рядом с которой померкнет красота парижских прелестниц, он добавил: «Впрочем, не думайте, будто я нашел себе среди них подругу. Скажу Вам откровенно, что уже некоторое время мое сердце занято крепкой и разумной привязанностью, которая вернула мне меня прежнего. Не говорите об этом ни слова, я люблю тайны, даже за 600 лье. Хотел бы я делать Вам признания не из такого далека…»

Весьма вероятно, что этой привязанностью стала София Потоцкая. С 1808 по 1811 год Ришельё написал ей 67 писем, выдержанных в свободном и доверительном тоне. «Ничто не удается мне с тех пор, как я покинул Вас, и г-н Аллен расскажет Вам обо всех невзгодах, которые нам пришлось пережить, — писал он 2 ноября 1809 года из Одессы. — Я начинаю думать, что Вы одна приносите нам счастье. Вы не представляете, каким всё кажется нам печальным после разлуки с Вами, сие чувство охватило весь наш маленький караван. Как бы я хотел, госпожа графиня, повидаться с Вами в Тульчине нынешней зимой, я не теряю надежды отправиться туда тайком на два-три дня, если Вы мне этого не запретите. Где г-н Новосильцев, уехал ли он уже в Петербург? Умоляю, напишите мне о себе и о Ваших детях, которых я обнимаю от всего сердца. Надеюсь, что мой друг Александр