Двенадцать обреченных - [26]

— У тебя нет телефона Снежневских?

— А, Андрей! Ну как же! Профессор! Умеет жить. Долго болтался за бугром. Он как-то ночевал здесь. Но слабоват… ниже пояса. Я, правда, не в обиде… Он ведь тоже тогда был в горах? Ты считаешь, что и его могут… Он сам? Ну, ты, психиатр, совсем обнаглел! Андрей самый здоровый человек из всех, кого я знаю! Я ему сейчас звякну. Поздно? Да наплевать! Мы ж не чужие.

Она настучала номер, только мельком взглянув в телефонную книгу:

— Привет! Ирина! Что делаешь? Я тоже. У меня тут Андрей, психиатр, который двадцать лет назад гулял с нами в Гаграх… да не важно, если не помнишь… зачем нужен? А у него новости! Представь… да нет, он обычный врач, тебе он до лампочки, у него такие новости, что один из тех, что ходили в горы тогда… да, к тому дебилу грузину, да, вот один из тех спятил и сейчас убивает всех, кто тогда был у грузина. Уже сколько? Вот он говорит, что убито уже пять или шесть человек, а на двоих было покушение. Да не бред, Андрей, этот, он тоже Андрей, и звонил мне сегодня, и приехал защищать… ну само собой, я не против. Но ты-то что об этом думаешь? Может, ему трубку дать? Как хочешь. А так ничего нового, Макарыч мой в командировке, в Лондоне. Ну, бывай, профессор.

Она так и не дала мне трубку.

— Да брось ты эти глупости! Выпей лучше, это все настоящее, небось не пробовал. Потом я тебя в хлорке замочу. В ванне. Я люблю чистых мужиков. Вот Снежневских мочить не надо. Он вообще умеет жить, добра набрал, своя частная компания. Вот это попробуй, это элитное пиво, вино испанское, забыла, как называется, вон написано.

Я мучительно искал предлог, чтобы смыться. И не сразу услышал писк телефона. Ира взяла трубку.

— Да. Да. Говорили… что?! Так не шутят, Аглая! Ты…

Дальше она слушала, слушала минуты три, даже я слышал непрерывное, на высоких нотах дребезжание голоса в трубке. Потом Ира положила трубку и посмотрела на меня. Я молчал и ждал.

— Ты… психиатр… у них так: Андрей рассказал жене… фрагментарно, о чем я ему говорила. И пошел к двери. Вроде был звонок. А… потом Аглая, его супруга, подошла, а он лежит. С дыркой во лбу. Его застрелили!

Глава 8

Я все-таки, раз уж такие дела, поспешно набрал номер Светы. Она взяла трубку почти сразу.

— Да, — сказала она, выслушав, — я Дане передам. Сейчас. Она собирается куда-то. Не говорит куда. Хорошо, я постараюсь.

Это она пообещала мне никуда не пускать Даню. Я хотел было еще раз позвонить, потому что, несмотря на «внутреннюю собранность», был в состоянии какой-то тихой паники — я не ожидал такой прыти от убийцы. Он успевал всюду.

И следующей должна была стать последняя — Таня Яблокова, телефон которой — в тетрадке, что у Дани…

Но телефонную трубку уже держала Ира Чацкая, изменившая за эти минуты, кажется, и прическу, и одежду, и, главное, выражение лица. Злобная, решительная дама вызывала милицию.

— Зачем сюда?! Мне они только помешают. Пока мы тут будем…

— Не тут, за решеткой, — сказала Ира.

— За решеткой мне время терять нельзя. Черт несет куда-то Даню, мне нужно добраться до Тани…

— А мне нужно, чтобы тебя немедля упрятали.

Я встал:

— Ну, бывай. Ухожу.

— К Таням и Маням? Посиди здесь. Сядь!

Еще нонсенс: в руке у Иры я увидел «трайдент» — короткоствольный револьвер 38-го калибра.

— И разрешение есть? — спросил я невозможно будничным тоном.

— Есть. Сиди!

Но я видел, что она держит револьвер неловко, отводя от себя руку и инстинктивно отворачиваясь от него, как от какой-нибудь «Ф-I». Едва ли она хоть бы раз стреляла.

Я сидя достал свой браунинг двадцать шестого года и выстрелил в диванную подушку рядом с ее рукой.

Ира Чацкая завизжала и скатилась на пол. Я спрятал браунинг и подобрал с пола револьвер. Ира визжала, закрывая голову руками. Потом поползла за мною к двери, и можно было еще и с лестничной площадки разобрать, что она просит не убивать ее, взять у нее много денег (баксов), золото, платину, какие-то акции и еще много чего — список был, видно, длинный. Но я взял только то, что взял, — сотовый телефон и револьвер. В лифте я убедился, что это не газовая имитация, что шесть патронов на месте и что мне остается только слегка подучиться стрелять «по-македонски» со скачками и с обеих рук зараз.

На улице, шагах в ста от престижного домины, я позвонил Свете. Даня была еще там, но удерживалась с трудом и по-прежнему не сообщала, куда собирается бежать глубокой ночью (на часах — час ночи). Света продиктовала мне адрес Яблоковой, ее телефонный номер и обещала ударить Даню скалкой, если та посмеет подойти к выходной двери. Со мной Даня говорить отказалась.

У меня было тридцать тысяч, пистолет, револьвер и «мобил». Еще часы.

Я набрал номер Яблоковой. Не брала трубку долго — просыпалась.

— Какой? А, я тебя прекрасно помню, коллега! Что случилось?

Голос у нее был прежний, не растерянный. Скорее, усталый.

— Кто мне может угрожать? Алексей? Нет, это мой бывший муж. Ты уверен, что так все серьезно? Хорошо. Приезжай. Заранее извини за беспорядок.

Я остановил машину и честно сказал, что мне надо позарез на Долгоруковскую и у меня только тридцать. Еще часы.

Шеф мрачно усмехнулся. Ему было по пути.