Два друга - [8]

— Вишь, хитрюга, — тихо говорит Каидаков. Сам решил следить зверюшку оттуда, а это место поручил нам. Соображает рыжий бес. И оставшись весьма довольным своим другом, он весело подмигивает мне. Мы до боли в глазах напрягаем зрение, чтобы увидеть белку, но все напрасно.

Увар Ефимыч достает охотничий топор и обухом бьет по дереву. Потревоженная стуком белка шевельнулась и этим выдала себя. Мы увидели ее распластавшейся на толстом суку. Я вскидываю ружье, но в начале после выстрела валятся срубленные дробью ветки, а за ними, переваливаясь с сучка на сучок падает белка. Армас вежливо берет еще живого зверька, прикусывает его и кладет к ногам. Я поднимаю этот первый зимний трофей. Отряхиваю от снега и любуюсь голубизной пушистого меха.

К полудню погода изменилась. Ветер стих и сквозь мутные облака показалось холодное солнце. От его лучей припудренные снегом деревья заискрились разными самоцветами.

Сейчас белка вышла на жировку, и работать собаке стало легче. Мы углубляемся все дальше и дальше. Кругом лес, и мне кажется, ему нет конца и края. Меня начинает тревожить незнакомая местность, тем более с собой нет компаса, но Кандаков заверяет, что места эти ему знакомы. Добыто уже более двадцати зверьков, пора и домой, но неутомимый Армас неожиданно берет с земли свежий куний след и с веселым лаем гонит зверя низом. Мы спешим тонной тропой. Иногда срезаем направление. Встречаем растерзанного на снегу рябчика — это пировала куница, и опять спешим на голос собаки. Чувствуя опасность, куница обрывает след на снегу. Мы видим, как она сильным взмахом вскочила на дерево и пошла верхом. Это она, наверное, хотела сбить Армаса, ускользнуть от него, но не тут-то было. Он по-прежнему весело продолжает погоню. Местами он кружит в группе старых деревьев, идет буреломом, в таких условиях тяжело работать лайке, но и здесь рыжий преследователь не дает зверю спуска.

Уже вечерело, когда на краю лесной поляны уставший зверек допустил ошибку. Он задержался в кроне отдельно стоявшей ели. А умный карел, воспользовавшись оплошностью зверя, взял его зрением. Мы слышим его победный лай, бросаем лыжи и спешим к долгожданному месту.

В вершине дерева затаившаяся куница пристально смотрит за своим противником. Мне видно ее. Вот она делает движение готовая к прыжку вниз, но не рискует. Ведь здесь на снегу ее тут же сомнет Армас. Кандаков не стреляет, боится промазать: у него слабое зрение. Я вскидываю ружье, быстро беру на мушку белое на груди жабо и смотрю, как после выстрела, цепляясь за сучки, зверек падает вниз. Армас мертвую куницу ловит на лету все еще, наверное, боясь, чтобы не сбежала. Встряхивает, и только придя к убеждению, что теперь она бессильна, кладет на снег. Я беру эту коричневую с бронзовым отливом красавицу, поднимаю вверх и любуюсь, как нежный ветерок шевелит пушистый мех. В награду за тяжелый труд даю Армасу кусок сахара.

Пора на привал. После удачной охоты хочется отдохнуть и за лениво шумевшим самоваром поделиться впечатлениями. Чтобы не заблудиться, я предлагаю держаться старого следа, но Кандаков не соглашается. Заверяет, что выведет по прямой. Он первым тропит лыжню, я скольжу за ним, а сзади идет Армас. Он устал.

…Идем больше часа, но каких-либо примет близкого жилья нет. В наступающих сумерках уже тускнеют очертания предметов, появляются бледные звезды. Моя тревога очевидно передается Армасу. Вначале он тихо скулит. Потом взлаивает, как бы высказывая неудовольствие, обиду. Пытается бежать в сторону, возвращается и так несколько раз. Объятые тревогой, мы не придаем значения беспокойству лайки и продолжаем путь. Обидевшись на наше безразличное отношение или по каким-либо другим причинам, Армас оставляет нас и скрывается в лесной глуши.

Проходит минут двадцать, мы свистим, маним голосом, стреляем, но собаки нет. Кругом стоит зимняя тишина. Наконец, Кандаков признает, что заблудились…

Ночь надвигается. Показалась бледная луна и, как огромный фонарь, осветила вселенную. Потом она медленно плывет над вершинами заснеженного леса. Все сковано окружающей тишиной и кажется сказочным в голубом лунном свете.

Продолжать путь бесполезно, и мы приступаем к устройству привала. Первоначально разводим костер. С ним веселее. По запаху дыма собаке легче разыскать нас.

Исчезновение собаки очень нас тревожит, и Увар Ефимыч в который раз ругает себя, что не подвязал пса вовремя, а потом, как бы оправдываясь, говорит, что такое случилось впервые.

Согретые теплом, мы в какой-то мере успокаиваемся и решаем, что бы еще предпринять, чтобы собака была с нами. Я беру ружье, хотя и неуверен в пользе дальнейшей стрельбы, все же делаю выстрел в сторону, куда ушел Армас. Эхо на какое-то время растревожило лес. И вдруг через минуту послышался слабо уловимый звук, похожий на ружейный выстрел. Вначале мы подумали, что это отголосок задержавшегося звука от посланного выстрела, но вскоре такой же звук повторился. Теперь объятые смятением и надеждой, не жалея патронов, мы посылаем выстрел за выстрелом. И слышим, как следуют ответные звуки. На радостях Увар Ефимович пальнул сразу из обоих стволов. Но пережитое берет свое, и я вижу, что Кандаков устал нравственно и физически.