Душа за работой: От отчуждения к автономии - [75]
Именно в такой ситуации мы и оказались, после финансового краха и последовавшего за ним экономического коллапса.
А что будет дальше?
Нельзя оценивать экономический хаоколлапс при помощи исключительно экономического инструментария, ведь экономическая концептуализация сама по себе представляет определённую проблему, так что мы сами заводим себя в тупик.
Строгая зависимость прибыли от труда, фанатичное стремление к росту, догмы, связанные с совместимостью и конкурированием, – вот те патогенные факторы, от которых, ради преодоления депрессии, надлежит освободить общественную культуру. В преобладающем сегодня политическом дискурсе выход из депрессии понимается как возобновление динамики роста и потребления. Обычно всё это обобщённо обозначается словом «подъём». Но сегодня подъём нереален, поскольку нет никакой возможности выплатить долги, а планета наша не может выдержать новую фазу капиталистической экспансии. Экономика роста это яд, она не может стать противоядием.
На протяжении последнего десятилетия французский антрополог Серж Латуш предложил концепцию антироста как политической цели. Сегодня антирост превратился в данность: когда валовой общественный продукт повсеместно снижается, когда рушатся целые сектора промышленной системы и происходит обвал спроса, есть все основания утверждать, что антирост это уже не какая-то там программа на будущее; это повседневная реальность.
Проблема заключается в том, что социальная культура оказалась не готова к такому повороту событий, поскольку общественная организация исходит из безграничной экспансии потребления и роста валового общественного продукта. К тому же характерная для современности коллективная психология выстраивалась на основе идей приватизации и отдавала предпочтение безграничному расширению потребления.
Нам надлежит пересмотреть наши представления о богатстве. Не только само это понятие, но и ощущение, переживание богатства. Как в современной социальной психологии, так и в эмоциональной сфере людей укоренилось отождествление богатства с приобретательством. А ведь возможно и совершенно иное понимание богатства, основанное не на обладании, а на наслаждении. Я не имею в виду, что человеческое сообщество призвано пуститься по пути аскетизма. Полагаю, истинной основой богатства всегда будет чувственное наслаждение. Но что такое наслаждение? Дисциплинарная культура современности отождествляла наслаждение с обладанием. Экономика создавала нехватку и приватизировала потребность на культурном и психическом уровне, дабы привести в действие процесс капиталистического накопления. И тут мы вновь оказываемся у истоков нынешней депрессии.
Процесс бесконечной терапии
Не следует ожидать, что социальная панорама разом и быстро преобразится, то будет медленный процесс вызревания новых тенденций. Найдутся сообщества, которые покинут разлагающееся, но все ещё доминирующее экономическое поле; будет расти численность индивидов, которые откажутся от поиска работы и создадут внеэкономические сети выживания.
Нашему восприятию богатства и благосостояния суждено измениться в направлении расточительства и свободы. Эта назревшая культурная революция сделает возможной деприватизацию общественных служб и накопленных богатств. Всё это будет происходить не по какому-то единому плану; всё это станет следствием освобождения отдельных индивидов и сообществ от социальной зависимости, а также следствием учреждения системы коллективного пользования вещами и общественными службами, что позволит высвободить время на удовлетворение культурных и эмоциональных потребностей. Отождествление благосостояния с частной собственностью столь прочно укоренилось в общественном сознании, что мы не можем полностью исключить частичный возврат населения к варварству. Но в том-то и видится задача коллективного разума: уйти от паранойи, создать очаги людского сопротивления; экспериментировать с автономными формами производства, основанными на высоких технологиях и низких энергозатратах, обращаясь к большинству населения в большей степени на языке терапии, нежели на языке политики.
В ближайшее время политика и терапия сольются воедино. Люди будут испытывать отчаяние, депрессию, будут впадать в панику в силу своей неспособности справиться с экономикой после-роста, им будет не хватать нашей распадающейся идентичности. Наш культурный долг заключается именно в том, чтобы сформировать общественные очаги сопротивления, понимая под ними очаги терапевтического заражения. Капитализм не то чтобы должен исчезнуть с лица земли: ему суждено утратить роль всепроникающей парадигмы семиотизации, и тогда он превратится в один из многочисленных общественно-экономических укладов. Коммунизм никогда не будет положен в основу нового тоталитаризма, он станет лишь одним из многочисленных способов освобождения от капиталистических установлений.
В 1960-е годы Касториадис и его друзья выпускали журнал под названием Socialisme ои Barbarie [ «Социализм или варварство»]. Но следует вспомнить, что в книге «Ризома» и во введении к книге «Тысяча плато» Делёз и Гваттари утверждают: дизъюнкция (или…или…) является доминирующей моделью западной философии, именно той философии, от которой мы стремимся отказаться. Этой логической операции Делёз и Гваттари противопоставляют другую конъюнкцию:
Книга итальянского социолога Ф. Берарди посвящена феномену массового убийства и самоубийства в современном мире. Почему мальчик приходит в школу и убивает своих учителей и одноклассников, почему однажды вечером мужчина решает расстрелять людей в кинотеатре во время сеанса «Бэтмена», что подтолкнуло Брейвика к убийству 71 человека? Почему, несмотря на рост уровня жизни и безграничный прогресс, число самоубийств в развитых странах растет год от года и преимущественно среди молодого поколения?Автор рассматривает социальные истоки и предпосылки этих явлений в нашей повседневной жизни.
В книге представлен результат совместного труда группы ученых из Беларуси, Болгарии, Германии, Италии, России, США, Украины и Узбекистана, предпринявших попытку разработать исследовательскую оптику, позволяющую анализировать реакцию представителя академического сообщества на слом эволюционного движения истории – «экзистенциальный жест» гуманитария в рушащемся мире. Судьбы представителей российского академического сообщества первой трети XX столетия представляют для такого исследования особый интерес.Каждый из описанных «кейсов» – реализация выбора конкретного человека в ситуации, когда нет ни рецептов, ни гарантий, ни даже готового способа интерпретации происходящего.Книга адресована историкам гуманитарной мысли, студентам и аспирантам философских, исторических и филологических факультетов.
В своем исследовании автор доказывает, что моральная доктрина Спинозы, изложенная им в его главном сочинении «Этика», представляет собой пример соединения общефилософского взгляда на мир с детальным анализом феноменов нравственной жизни человека. Реализованный в практической философии Спинозы синтез этики и метафизики предполагает, что определяющим и превалирующим в моральном дискурсе является учение о первичных основаниях бытия. Именно метафизика выстраивает ценностную иерархию универсума и определяет его основные мировоззренческие приоритеты; она же конструирует и телеологию моральной жизни.
В книге трактуются вопросы метафизического мировоззрения Достоевского и его героев. На языке почвеннической концепции «непосредственного познания» автор книги идет по всем ярусам художественно-эстетических и созерцательно-умозрительных конструкций Достоевского: онтология и гносеология; теология, этика и философия человека; диалогическое общение и метафизика Другого; философия истории и литературная урбанистика; эстетика творчества и философия поступка. Особое место в книге занимает развертывание проблем: «воспитание Достоевским нового читателя»; «диалог столиц Отечества»; «жертвенная этика, оправдание, искупление и спасение человеков», «христология и эсхатология последнего исторического дня».
Книга посвящена философским проблемам, содержанию и эффекту современной неклассической науки и ее значению для оптимистического взгляда в будущее, для научных, научно-технических и технико-экономических прогнозов.
Основную часть тома составляют «Проблемы социологии знания» (1924–1926) – главная философско-социологическая работа «позднего» Макса Шелера, признанного основателя и классика немецкой «социологии знания». Отвергая проект социологии О. Конта, Шелер предпринимает героическую попытку начать социологию «с начала» – в противовес позитивизму как «специфической для Западной Европы идеологии позднего индустриализма». Основу учения Шелера образует его социально-философская доктрина о трех родах человеческого знания, ядром которой является философско-антропологическая концепция научного (позитивного) знания, определяющая особый статус и значимость его среди других видов знания, а также место и роль науки в культуре и современном обществе.Философско-историческое измерение «социологии знания» М.
«История западной философии» – самый известный, фундаментальный труд Б. Рассела.Впервые опубликованная в 1945 году, эта книга представляет собой всеобъемлющее исследование развития западноевропейской философской мысли – от возникновения греческой цивилизации до 20-х годов двадцатого столетия. Альберт Эйнштейн назвал ее «работой высшей педагогической ценности, стоящей над конфликтами групп и мнений».Классическая Эллада и Рим, католические «отцы церкви», великие схоласты, гуманисты Возрождения и гениальные философы Нового Времени – в монументальном труде Рассела находится место им всем, а последняя глава книги посвящена его собственной теории поэтического анализа.