Другой Зорге. История Исии Ханако - [109]

На третий день после обеда благодаря ясной погоде стали различимы холмистые берега русского Приморья. Пассажиры высыпали на палубу. Вышла и Ханако с семьей Ильиных. Женщина была потрясена, когда журналист сказал ей: «Исии-сан, а ведь это и есть родина Зорге. Зорге приехал оттуда». Конечно же, она помнила, что Рихард родился в России, но в ее сознании он всегда был и до сих пор оставался немцем. Думая о его родине, она всегда представляла Германию с ее старинной готической архитектурой, картины томных, тихих, умиротворенных кварталов. А теперь, глядя на совершенно незнакомые, но ни капли не похожие на Европу (в представлении Ханако) пейзажи приморской тайги, ей предстояло заново осознать, что его настоящая родина здесь, а не в Германии. Это было непросто.

В четыре часа пополудни теплоход «Байкал» бросил якорь в порту Находки. Внизу у трапа Ханако встречали с цветами специально выделенные для этого люди — Владимиров и Борисов — и группа местных журналистов. Для Ханако устроили небольшую экскурсию по Находке, которая показалась ей очень оживленным городом, сводили в бар, подарили музыкальную шкатулку и браслет, после чего посадили на поезд. Вместе с ней продолжил путь японский оперный коллектив и команда борцов.

В поезде не было возможности повторить роскошные условия проживания, которые были обеспечены для почетной гостьи на «Байкале», но все же ей выделили отдельное купе с кроватью, столом, стулом и собственной туалетной комнатой. Переводчики заняли купе по соседству — не так богато обставленное, и пригласили Ханако в вагон-ресторан. Заказав для начала шампанское, мужчины взялись наперебой рекомендовать японке блюда русской кухни. Она все добросовестно пробовала, но в основном еда показалась ей слишком тяжелой и жирной. Исключение составили знакомые ей по Японии черная икра, крабы, лосось. За окном тянулся довольно однообразный пейзаж, к тому же быстро стемнело, но в компании молодых, веселых русских мужчин, блестяще говорящих по-японски, Ханако не успела соскучиться.

К обеду следующего дня, после восемнадцати часов пути, поезд прибыл в Хабаровск. На платформе Ханако снова встречали целой делегацией с незнакомыми ей, но приятно пахнущими цветами, а переводчик Владимиров, оказавшийся родом из Хабаровска, сообщил ей график пребывания: экскурсия, ужин, ночевка в гостинице, а следующим утром вылет на самолете в Москву.

Исии Ханако проехалась по Хабаровску на машине с переводчиками. Город ей понравился, как понравился и Амур. Она обратила внимание на обилие зелени, новых строений, клумб с яркими цветами. Владимиров на хорошем японском языке и с нескрываемой гордостью без умолку рассказывал ей о достопримечательностях Хабаровска, и ей оставалось лишь смотреть во все глаза.

В ресторане отеля вошедший в раж гостеприимства Владимиров взялся угощать гостью редкими блюдами. Когда он уехал, а Ханако вернулась в номер, ей стало плохо. Ее стошнило всем, что она съела на ужине: трепангом, блюдом из морской капусты, еще чем-то, названия чего она не запомнила, а также молоком, которое она выпила после ванной по совету Владимирова — чтобы трепанг лучше усвоился организмом.

Когда на следущее утро в номере появился Владимиров, увидев Ханако едва живой, он был ошеломлен. Немедленно вызвали военного врача, который прочистил больной желудок, но у нее поднялась температура, и Ханако осталась в кровати. Владимиров метался по номеру, прекрасно сознавая, что случившееся — в значительной степени его вина. Он просил прощения, его семья отказалась пускать его домой, пока японская гостья не вернется к жизни, и в результате остался ночевать в соседней комнате, оставив дверь приоткрытой, чтобы в случае необходимости немедленно вызвать врача.

Три ночи Ханако пришлось проваляться в хабаровской гостинице, медленно приходя в себя. Лишь на утро четвертого дня, получив разрешение военного врача, она смогла вылететь в Москву.

Владимиров проводил ее до трапа самолета, а в салоне уже ждал новый сопровождающий: земляк Зорге — уроженец Баку, корреспондент «Известий» Павел Демидов[95]. Ханако описала его так: «Ему было лет двадцать семь-двадцать восемь, кожа — смуглая, вид — неустрашимый. Телосложение крупное и крепкое — настоящий советский юноша. Во время полета он читал и иногда заговаривал со мной на простом английском». Это был первый полет Ханако на самолете. Она не знала, что делать и как себя вести, и сопровождение Демидова оказалось очень кстати. Ханако немного поела — журналист позаботился об этом, поболтала с ним и долго смотрела в иллюминатор на бескрайние пустынные топи и покрытые льдом равнины — она не могла и представить себе такого, от увиденного перехватывало дыхание, и хабаровские неприятности сами собой забылись.

В десять утра 20 мая 1965 года, спустя восемь с половиной часов полета, самолет с Исии Ханако приземлился в международном аэропорту Шереметьево. В отличие от вокзалов Находки и Хабаровска здесь у трапа ее не встречали, и Демидов, взяв в руки две ее большие сумки, двинулся к видневшемуся вдалеке строению. Ханако, одетая в кимоно, придерживала подол и старалась ступать как можно тверже, чтобы ее не сдуло сильнейшими порывами ветра от двигателей разворачивающихся самолетов — это, вероятно, была поистине эпическая картина.