Древний Рим: от военной демократии к военной диктатуре - [51]
Не претендуя на исчерпывающее исследование указанной проблемы, попытаемся выявить и проанализировать по возможности разносторонне наиболее заметные нарушения полисно-республиканской конституции, а именно — важнейшие чрезвычайные полномочия и экстраординарные магистратуры, имевшие место в римской политической жизни с конца II в. до н. э. до прихода к власти Октавиана Августа.
В рабовладельческом Риме, где как и во всяком эксплуататорском обществе движущей силой развития была все обостряющаяся классовая борьба, тенденция к усилению диктатуры рабовладельцев, к совершенствованию средств и методов ее осуществления была имманентна самой сущности государства, политической системы в целом. Это нашло отражение уже в раннереспубликанской политической практике и конституционной традиции. Такая экстраординарная магистратура, как диктатура, являлась важным средством укрепления правительственной власти при внутренних волнениях либо крайней внешнеполитической опасности. Существуют рассказы традиции о Цинциннате, получившем диктатуру для отражения нападения эквов и сабинян, о Кв. Гортензии, который был назначен диктатором в 287 г. до н. э. в условиях крайнего обострения борьбы плебеев за свои права, о диктаторе Кв. Фабии Максиме, ведшем войну против Ганнибала после Тразименской катастрофы.
Время учреждения этой должности неизвестно. Некоторые исследователи полагают, что она принадлежит к числу латинских магистратур, но довольно рано возникла и римская диктатура. Формально диктатор назначался консулом, фактически же избирался сенатом. Диктатору принадлежала вся полнота власти: все магистратуры находились в его подчинении, на его распоряжения не распространялось даже трибунское вето. Диктаторский imperium summum был ограничен лишь во времени — шестью месяцами[351].
Позднее, когда во II в. до н. э. с расцветом рабовладельческих отношений социальная и политическая борьба стала приобретать все более острый характер, в политической практике появилось более оперативное и действенное средство усиления власти исполнительного характера — особая формула постановлений сената (videant consules, ne quid res publica detrimenti capiat), предоставлявшая чрезвычайные полномочия консулам. Постановление сената, содержавшее такую формулу, называлось senatusconsultum ultimum, senatusconsultum extremum или senatusconsultum de re publica defendenda. Оно также предусматривало крайнюю централизацию власти: консулам передавалась высшая власть domi militiaeque, они получали право распоряжаться и командовать — военными контингентами, приводя их в действие даже для выполнения внутренних карательных операций. В сущности консулы приобретали диктаторские полномочия. И если к «классической» староримской диктатуре правящие круги не обращались со времен Второй Пунической войны, то формула, предоставлявшая особую власть консулам, неоднократно входила в постановления позднереспубликанского сената. Как правило, это средство применялось против определенных политических деятелей и их приверженцев, поскольку senatusconsultum ultimum позволяло магистрату казнить римского гражданина без формального суда и исключало возможность его апелляции к комициям. Известно, что формула была применена в 121 г. против Гая Гракха и его сторонников. В 100 г. до н. э. она использовалась против Сатурнина, когда чрезвычайные полномочия сенат вручил Гаю Марию для расправы с его же недавними единомышленниками. В 77 г. senatusconsultum ultimum было издано для борьбы с Лепидом, набравшим военные отряды из разоренных Суллой крестьян Этрурии и ветеранов Мария. 21 октября 63 г. консул Цицерон получил особые полномочия для расправы с катилинариями[352]. Затем последовали senatusconsulta ultima 62, 52, 49, 48 гг.
По мнению ряда исследователей (Р. Ю. Виппер, В. С. Сергеев, Н. А. Машкин), впервые эта формула была применена в 121 г. до н. э.[353] Однако Саллюстий в рассказе о заговоре Катилины, считая нужным раскрыть ее содержание (как право «exercitum parare, bellum, gerere, co êrcere omnibus modis socios atque cives, domi militiaeque imperium atque judicium summum habere»), в то же время говорит о ней как о присущей римским обычаям: «Ea potestas per senatum more Romano.magistratui maxima permittitur» («Это наибольшая власть, какую сенат, по римскому обычаю (выделено мной. — А. И.) — предоставляет магистрату»)[354]. Думается, что вряд ли хорошо осведомленный историк, современник описываемых событий, употребил бы это выражение, если бы речь шла всего лишь о четвертом случае применения
