Древний Рим: от военной демократии к военной диктатуре - [44]
В обстановке поистине катастрофических поражений войска в Африке и на северных рубежах Римского государства консул 107-го и последующих годов homo novus (всадник из Арпина) Гай Марий стал набирать в легионы добровольцев без учета их имущественного ценза. И Саллюстий, и Плутарх одинаково подчеркивают: Марий первым стал принимать в войско несостоятельных граждан — сарnе censos, что противоречило обычаю предков и законам. У Саллюстия сказано: «не сообразно обычаю предков и не по классам» (non more majorum, neque ex classibus[320]), y Плутарха еще более определенно: «вопреки закону и обычаю» (τασυ τόν νόμον καί δγνήτειαν). При этом Плутарх разъясняет, как именно производился набор прежде — μετα τιμης, «сообразно цензу»[321]. Так же определенно пишет по этому поводу Авл Геллий: «capite censos», как передают, стал набирать в войско Гай Марий, хотя никто не помнил, чтобы это делалось раньше»[322]. О том же находим сведения у Валерия Максима. Высказывая о традиционном недопущении неимущих в армию, он замечает что «этот обычай, закрепленный длительным применением, нарушил Гай Марий, записывая capite censos в солдаты». Упоминает об этом нововведении Мария и Флор[323]. Таким образом, авторы единодушно отмечают, что Марий первым открыто отбросил прежний принцип набора по имущественному цензу и стал комплектовать легионы на добровольной основе, принимая в них неимущих граждан. Это нововведение явилось отправным моментом так называемой военной реформы Гая Мария, обусловив последующее введение изменений организационного и технического характера, в первую очередь — повышение жалованья и стабилизацию системы денежных и земельных раздач ветеранам по выслуге лет.
Саллюстий приводит два мнения современников по поводу столь радикальных акций Мария: «Одни говорили, что это было сделано из-за недостатка состоятельных граждан, другие — вследствие честолюбия консула»[324]. В этих словах нетрудно увидеть отношение к Мариевым мероприятиям со стороны двух политических группировок тогдашнего Рима — оппозиционной и сенаторской. Какое же суждение более правильно отражало истинное положение дел?
Выше уже говорилось о ситуации в Риме и Италии, при которой старая система наборов уже не могла обеспечить не только желательный для правящего класса состав армии, но и вообще необходимый воинский контингент, В годы затянувшейся Югуртинской войны, потребовавшей от государства огромных материальных средств и людских ресурсов, вопрос о рекрутах встал особенно остро. В то же время государство располагало массой людей, лишенных всяких средств к жизни и готовых за некоторую плату взяться за любое дело, но не имевших права служить в армии. В таких условиях напрашивался логический вывод — отказаться от старой традиции, фактически уже отмиравшей, и открыть доступ в армию всем желающим, в том числе пролетариям и capite censi, обеспечив им необходимый прожиточный минимум и создав условия для материальной заинтересованности в военной службе. Нуждавшийся в значительном пополнении войск Марий так и поступил, тем более что идея эта не была новой и неожиданной: к отдельным нарушениям традиционной цензовой системы комплектования легионов спорадически прибегали и до Мария. Как и в предыдущих случаях, антиконституционные действия. Мария оправдывались чрезвычайными обстоятельствами. Еще в большей степени эти нарушения были оправданны в последующие годы войны с кимврами и тевтонами, когда Рим был охвачен настоящей паникой. И хотя законодательным дутем нововведения при комплектовании легионов не были оформлены, в дальнейшем они стали традицией.
В условиях, когда lex agraria 111 г. санкционировал прогрессирующее разорение крестьянства, военная реформа Гая Мария была направлена не только по пути наименьшего, по сравнению с гракховскими планами, сопротивления, но и по единственно возможному пути. Она являлась логическим завершением той линии в военной политике, которую мы условно назвали «перспективной» и которая, будучи начата почти столетием ранее, отражала требования объективной действительности. Она была продиктована всей экономической и политической обстановкой, сложившейся в Римском государстве к концу II в. до н. э. и самыми насущными, неотложными нуждами момента. И совершенно правы те историки, которые считают, что реформа армии не была явлением принципиально новым, а составляла по существу лишь последний шаг длительного процесса разложения крестьянской милиции и превращения ее в постоянную армию[325].
В исторической литературе были высказаны предположения, что такая реформа уже давно намечалась определенными политическими группировками. Так, В. Н. Дьяков видел в этой реформе проявление заботы демократической партии о крестьянстве
