Древний Рим: от военной демократии к военной диктатуре - [11]
Анализ функционирования органов рождающегося государственного аппарата, этой единственной пока еще сферы политической жизни, позволяет вскрыть особенности столь же неразвитого политического режима. Складывающиеся в таких условиях приемы и методы осуществления диктатуры господствующей верхушки и представляли собой военную демократию. По внешним проявлениям это была демократия, унаследованная от первобытнообщинного строя. Небольшие размеры римской общины способствовали сохранению видимости прямого народовластия. Но ho внутреннему содержанию режим военной демократии уже самым кардинальным образом отличался от демократии первобытнообщинной.
Во-первых, это была демократия, ограниченная в социальном отношении: она распространялась только на граждан-воинов, существовала только для определенного, военного элемента общества. (С точки зрения самих римлян, это было совершенно естественным: делами общины, ее имуществом, ее войском распоряжался круг лиц, которые сами осуществляли защиту общины, завоевание для общины новых земель, богатств). К тому же при сложившейся форме куриатных сходок все вопросы решались под давлением родо-племенной знати. Таким образом, соотношение классовых сил и здесь было главным, что определяло суть военной — демократии как определенного политического режима: как и в любом классовом обществе, это была демократия только для господствующей верхушки. Вместе с тем с помощью военной демократии вообще и куриатной организации в частности поддерживалась видимость единства всей общины.
Во-вторых, это была демократия, ограниченная в функциональном отношении: деятельность ее ограничивалась военной сферой, по преимуществу внешнеполитической. Она существовала также для облечения избранного рекса высшей властью — империумом, основным компонентом которого была власть военная, состоявшая не только из верховного командования, но и фактического высшего распоряжения войском. Что касается вопросов внутренней жизни общины, то они уже целиком изымались из круга полномочий военных сходок, какими являлись куриатные комиции. (Единственным, на что еще претендовали курии, было распоряжение завоеванными землями, но и это им, как свидетельствует традиция, не часто удавалось). Все сказанное дает полное основание вслед за Ф. Энгельсом определять режим, сложившийся в Риме в переходный царский период, как военную демократию[88]. Но то обстоятельство, что реке, будучи облечен империумом, получал от комиций войско в свое «пожизненное» распоряжение, имело далеко идущие последствия. Именно здесь были заложены основы для дальнейшего функционального ограничения и даже извращения демократии. Рексы сначала де-факто, а затем и де-юре узурпировали у комиций право распоряжения войском и стали использовать это войско против собственного народа. Первоначально такие акции предпринимались против непокорных завоеванных либо присоединившихся общин, затем — против уже вошедших в состав римского народа сабинян, еще позднее — против выступлений плебеев. Много примеров тому можно найти в исторической традиции, изложенной Ливием[89].
Наконец, со временем демократия «эпохи царей» была ограничена и в структурном отношении. При последних рейсах комиции уже не являлись ни де-факто, ни де-юре носителем подлинного народовластия: реке встал над комициями. Ка это же положение претендовал патрицианский сенат, который не мог влиять на рекса, поскольку — и это главное — не распоряжался войском, но еще мог в силу традиционного авторитета «отцов-сенаторов» оказывать влияние на решения курий, самым беззастенчивым образом подавляя существующую демократию.
Таким образом, специфика военной демократии состояла в том, что в условиях оформляющегося классового общества этот режим выражал узкие интересы господствующей верхушки, используя такое средство, как куриатная организация, и такой метод, как маскировка власти рождающейся родо-племенной знати — римских патрициев — демократическими формами.
Конкретные исторические факты подтверждают слова Ф. Энгельса о том, что органы родового строя постепенно отрываются от своих корней в народе, в роде, во фратрии, в племени, а весь родовой строй превращается в свою противоположность: из организации племен для свободного регулирования своих собственных дел он превращается в организацию для грабежа и угнетения соседей, а соответственно этому его органы из орудий народной воли превращаются в самостоятельные органы господства и угнетения, направленные против собственного народа[90]. В обстановке войн, сделавшихся уже в эпоху царей «регулярными функциями народной жизни»[91], рождалось Римское государство, возникал весьма несложный на первых порах государственный механизм путем преобразования старых родо-племенных учреждений и отчасти создания новых, государственных институтов. При этом нельзя забывать о главном: политическая государственная структура появилась в Риме, как и повсюду, лишь с расколом общества на противоположные классы[92]. Именно в условиях раскола общества на классы, в обстановке режима военной демократии — а в сущности, вся эпоха царей была эпохой военной демократии — и оформлялись первые элементы примитивного государственного механизма. В течение всего этого периода старые по форме органы постепенно приобретали новое содержание: из органов управления всей общиной превращались в органы господства родо-племенной верхушки. Новыми они были и по составу, и по способу образования, и главное — по своим классовым задачам. Последние заключались не только в завоевании земель, захвате новых богатств, но прежде всего — в удержании в подчинении жителей завоеванных территорий и обездоленного населения собственно римской общины. Это осуществлялось через органы, созданные для войны (военачальник-рекс, его дружина), и в конечном счете служило интересам патрицианской верхушки римской общины. Именно они сделались орудием осуществления власти патрициев. И осуществлялась эта политическая власть посредством демократии, но демократии уже «урезанной», ограниченной (только для граждан-воинов), демократии чисто внешней, формальной, к тому же имеющей постоянную тенденцию к еще большему ограничению.
Книга рассказывает об истории строительства Гродненской крепости и той важной роли, которую она сыграла в период Первой мировой войны. Данное издание представляет интерес как для специалистов в области военной истории и фортификационного строительства, так и для широкого круга читателей.
Боевая работа советских подводников в годы Второй мировой войны до сих пор остается одной из самых спорных и мифологизированных страниц отечественной истории. Если прежде, при советской власти, подводных асов Красного флота превозносили до небес, приписывая им невероятные подвиги и огромный урон, нанесенный противнику, то в последние два десятилетия парадные советские мифы сменились грязными антисоветскими, причем подводников ославили едва ли не больше всех: дескать, никаких подвигов они не совершали, практически всю войну простояли на базах, а на охоту вышли лишь в последние месяцы боевых действий, предпочитая топить корабли с беженцами… Данная книга не имеет ничего общего с идеологическими дрязгами и дешевой пропагандой.
Автор монографии — член-корреспондент АН СССР, заслуженный деятель науки РСФСР. В книге рассказывается о главных событиях и фактах японской истории второй половины XVI века, имевших значение переломных для этой страны. Автор прослеживает основные этапы жизни и деятельности правителя и выдающегося полководца средневековой Японии Тоётоми Хидэёси, анализирует сложный и противоречивый характер этой незаурядной личности, его взаимоотношения с окружающими, причины его побед и поражений. Книга повествует о феодальных войнах и народных движениях, рисует политические портреты крупнейших исторических личностей той эпохи, описывает нравы и обычаи японцев того времени.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Имя автора «Рассказы о старых книгах» давно знакомо книговедам и книголюбам страны. У многих библиофилов хранятся в альбомах и папках многочисленные вырезки статей из журналов и газет, в которых А. И. Анушкин рассказывал о редких изданиях, о неожиданных находках в течение своего многолетнего путешествия по просторам страны Библиофилии. А у немногих счастливцев стоит на книжной полке рядом с работами Шилова, Мартынова, Беркова, Смирнова-Сокольского, Уткова, Осетрова, Ласунского и небольшая книжечка Анушкина, выпущенная впервые шесть лет тому назад симферопольским издательством «Таврия».
В интересной книге М. Брикнера собраны краткие сведения об умирающем и воскресающем спасителе в восточных религиях (Вавилон, Финикия, М. Азия, Греция, Египет, Персия). Брикнер выясняет отношение восточных религий к христианству, проводит аналогии между древними религиями и христианством. Из данных взятых им из истории религий, Брикнер делает соответствующие выводы, что понятие умирающего и воскресающего мессии существовало в восточных религиях задолго до возникновения христианства.