Драма девяносто третьего года. Часть первая - [53]

Есть ли нужда разбирать все прочие выставленные в этом письме упреки, столь мало обоснованные? Нам говорят, что народы созданы для королей и что единственным долгом последних является милосердие; что великая нация должна возрождаться без всяких смут, ни на минуту не нарушая забавы королей и их придворных! Да, определенные беспорядки сопутствовали революции, но следует ли прежнему деспотизму жаловаться на зло, совершенное по его же вине? Нужно ли удивляться тому, что народ не всегда соблюдает меру, разгребая горы гнили, накопившейся в течение многих веков вследствие преступлений самодержавной власти?

Со всех концов королевства приходят поздравительные обращения с изъявлениями благодарности; нам говорят, что это дело рук мятежников; да, несомненно, двадцати четырех миллионов мятежников!

Необходимо было перестроить все ветви власти, ибо все они находились в состоянии разложения и чудовищные долги, накопившиеся вследствие бездарности и разгильдяйства правительства, толкали нацию в бездну. Нас упрекают в том, что конституция не была подана на утверждение королю; но королевская власть установлена исключительно для народа, и если великим нациям надлежит ее поддерживать, то потому лишь, что она является защитой их благополучия. Конституция уступает ей свою прерогативу и свой подлинный дух. Ваши представители были бы преступниками, если бы они пожертвовали двадцатью четырьмя миллионами граждан ради интересов одного человека.

Труд народа питает государственную казну, и ее надо свято хранить. Первым признаком рабства является взгляд на общественные подати исключительно как на долг, уплачиваемый деспотизму, и в этом отношении Франция должна была бы проявить большую суровость, чем любая другая нация.

В использовании податей был наведен строгий и справедливый порядок; издержки короля щедро покрывались; благодаря великодушию Национального собрания, ему была назначена фиксированная сумма содержания; однако почти тридцать миллионов, выделенные на цивильный лист, почитаются теперь чересчур скромной суммой!

Указ о войне и мире лишает короля и его министров права обрекать народы на кровопролитие по прихоти или расчетам двора, что явно вызывает у авторов письма сожаление!

В жертву пагубным международным договорам раз за разом приносили территорию Французской державы, государственную казну и промыслы граждан. Законодательному органу будут намного лучше известны интересы нации, а нас смеют упрекать в том, что мы сохранили за ним право пересмотра договоров и их утверждения! Как, неужто у вас не было достаточно продолжительного опыта ошибок, совершенных правительством?

При прежнем режиме повышение в чине и дисциплинарное наказание солдат и офицеров сухопутных и морских сил были предоставлены прихоти министерства; Национальное собрание, озабоченное их благополучием, возвратило им принадлежавшие им права. В распоряжении королевской власти впредь будет не более трети или четверти всех предоставляемых должностей, и авторы письма считают эту норму недостаточной!

Они нападают на вашу судебную систему, не думая о том, что король великого народа не должен участвовать в отправлении правосудия иначе, чем приводя в исполнение его решения. Они хотят возбудить сожаления по поводу отнятого у него права помилования и смягчения наказаний, но всем известно, каким образом это право использовалось и на кого монархи распространяли подобные милости.

Жаловаться на невозможность впредь давать приказы всем органам государственного управления означает отстаивать министерский деспотизм, ведь король не в состоянии исполнять власть самолично. Отныне народу предоставлено право выбирать своих руководителей; однако они находятся под властью короля во всем, что не касается распределения податей; он может, под ответственность своих министров, отменить все незаконные постановления этих руководителей и отстранить их от должности.

Поскольку роль каждой из ветвей государственной власти обозначена, законодательный орган, подобно всем прочим властям, не сможет выходить за пределы предписанных ему полномочий. При отсутствии министров крайняя необходимость вынуждала порой Национальное собрание, вопреки его воле, вмешиваться в дела управления. Однако правительству не стоит упрекать его за это, и об этом надо сказать прямо; правительство уже не внушало доверия, и, когда все французы устремляли свои чаяния к законодательному органу как к центру, откуда исходит действие, Национальное собрание неизменно уделяло внимание лишь тем распоряжениям, какие необходимы для сохранения свободы. Должно ли оно по-прежнему испытывать недоверие? Вы можете судить об этом по отъезду короля.

Кучка заговорщиков, составивших вслед за этим отъездом длинный перечень упреков, на которые будет крайне легко ответить, разоблачила себя сама. То и дело повторяющиеся обвинения открывают их источник. Эти люди жалуются на сложность нового режима и, по явному противоречию, сетуют на двухгодичный срок обязанностей выборщиков. Они желчно упрекают общества Друзей конституции в той горячей любви к свободе, которая так послужила делу революции и может быть так полезна еще и теперь, если, в нынешних обстоятельствах, ее направляет благоразумный и одновременно просвещенный патриотизм.