Достоевский во Франции. Защита и прославление русского гения, 1942–2021 - [27]
Книга «Литературное творчество Достоевского» стала своего рода суммой французского достоевсковедения XX века и остается подлинным памятником науки о литературе, к сожалению, недостаточно известным в русской интеллектуальной культуре. В советской критике книга получила сочувственный отзыв Тамары Мотылевой в журнале «Вопросы литературы» за 1981 год[97]. Глава «Пространство и время в романах Достоевского» была опубликована в 1978 году в авторитетном издании Пушкинского Дома «Достоевский: Материалы и исследования»[98]. Наконец, можно напомнить, что В. А. Подорога активно использовал эту работу в своих размышлениях о литературе Достоевского[99].
Катто одним из первых среди французских исследователей систематически изучал строение текста произведений Достоевского. В своей работе он намечает три основных направления в исследовании творчества писателя. Первое — идеологический подход, в котором Достоевский ценится прежде всего как мыслитель, предметом изучения становятся его идеи, а его творчество служит для иллюстрации различных моральных, философских или религиозных вопросов. Второе направление — биографические изыскания, зачастую с уклоном в психоанализ. Третье же подразумевает изучение литературных текстов, творческой лаборатории писателя. Несмотря на то, что автор «Литературного творчества Достоевского» не пренебрегает ни идеологией русского писателя, рассмотрев в нескольких главах первой части работы исторические, литературные и философские источники формирования мышления создателя «Бедных людей», ни биографией автора, посвятив две пространные главы столь важным для его жизни проблемам, как болезнь и деньги, основный акцент в исследовании сделан именно на анализе творческого процесса у Достоевского, включающем, с одной стороны, изучение условий писательского труда и собственно поэтики литературных текстов, с другой — анализ времени и пространства романов Достоевского как основополагающих элементов романного мышления писателя.
Развивая лучшие традиции французской науки о литературе, включая в свои размышления методологические новации генетической критики, психоанализа литературного текста, психокритики, философской герменевтики, структурализма, Катто вместе с тем опирается на материалы российских историков литературы как дореволюционной, так и советской эпохи. Как исследователя и переводчика Катто интересовало устройство русского романа, его внутренняя организация в сравнении с романом французским. Катто считал необходимым предоставить читателю исторический контекст и культурологический комментарий, объяснить Достоевского для французов. Его исследовательский интерес всегда был сосредоточен на трех основных темах: фантастика у русских писателей, утопия и антиутопия, время и пространство в романе. Катто называет себя «биологом», «генетиком» от литературоведения. Его интересуют записные книжки, подготовительные материалы как источник. Он определяет свою задачу так:
найти константы в замысле, рождении и юности каждого текста и ухватить структуру законченного романа […] шаг за шагом следовать за писателем, чтобы […] понять идею и анализировать ее выражение[100].
Первая часть, «Творческая среда» («Le milieu créateur»), представляет своего рода гибрид биографического подхода и исследования поэтики. Катто исследует культурный багаж Достоевского, интеллектуальную и художественную среду, которая сформировала его вкус и повлияла на его становление как писателя. Известно, что с юности писатель «страшно читал» и что в разговорах и переписке с современниками он часто вспоминал прочитанное, давал советы по чтению, возвращался к впечатлениям, которое на него производили книги. Катто тщательно исследует круг чтения Достоевского, его вкусы в искусстве, образование, философские взгляды и отмечает удивительную способность писателя ухватить идею и сразу трансформировать ее в образы, так что отследить источник бывает довольно трудно. Во-первых, Достоевский часто черпал идеи из журналов, не заботясь об их достоверности. Во-вторых, на протяжении жизни Достоевский вел социально-политические и философские дебаты сначала как последователь утопического социализма, затем как славянофил — под маской почвенничества, и наконец как панславист и реакционер, никогда не будучи полностью предан ни одной из этих доктрин и никогда не расставаясь со своими сомнениями.
