Дощатовские трагедии - [4]
ВИКТОР. По такому случаю выпьем, может быть, и вспомнится?
Все смеются, пьют.
НИНА. Хорошее вино…
ВИКТОР. Очень. Жженый сахар.
Звонит телефон.
(берет трубку.) Алло, союз писателей слушает? Алло? Алло-о-о-о?
Положил трубку…
НИНА. Ошиблись номером, наверное…
СВЕТА. Бывает, гроза к тому же…
НИНА. Сигаретку бы сейчас для полного счастья…
ПАША. У меня — «Беломор»…
НИНА. Ой, нет, не надо!
ВИКТОР. А я, к сожалению, не курю…
НИНА. Почему к сожалению? К счастью! Я вот не могу отвыкнуть. Да и не курю, знаешь, а так, под этим делом когда чуть-чуть.
ВИКТОР. Нет, я не позволяю себе никогда.
НИНА. У меня в номере есть. Я схожу быстро.
ВИКТОР. Помочь?
НИНА. Там пачка всего. Не полмашины.
СВЕТА. Колбаса жирная. Я не люблю такую…
ВИКТОР. Я бы помог…
НИНА. Мне надо поговорить со Светой… Извини… Светка, выйди-ка на минуточку, на пару слов… Мы быстро, сейчас. Ключ у тебя?
Выходят.
ВИКТОР. Какие девочки, ай-яй-яй!
ПАША. Ничего мы дали. За бутылку семь рублей.
ВИКТОР. Кто тебе сейчас продаст за нормально? Ночь уже. И так с черного хода…
ПАША. Домой хотел звонить.
ВИКТОР. Слушай, точно. Забыл, паразитство! Поздно уже…
Пока этих нет, надо быстренько… Людка ждет, пацан еще болеет, паразитство… Какой код, я забыл?
ПАША. Триста сорок два.
ВИКТОР. Ага! Спят, наверное… Два часа разница… (набирает длинный ряд цифр.) Алло?
МУЖСКОЙ ГОЛОС. (возникает.) Вам кого нужно?
ВИКТОР. Мне Люду… А это кто?
МУЖСКОЙ ГОЛОС. (через паузу.) Это — Юра. Никакой Люды здесь нет…
ВИКТОР. Как это?
МУЖСКОЙ Голос. А вот так.
ВИКТОР. Это 22-37-56?
МУЖСКОЙ ГОЛОС. Нет, не 22, а 24-37-56…
Короткие гудки.
ВИКТОР. Вот это да…
ПАША. Чего?
ВИКТОР. Я же не пьяный, я же набирал 22, а не 24… Я же помню… Мужик там у нее, а? Слышишь? А?
ПАША. Да ладно. Набери еще раз и успокойся, что ты? Знаешь ведь нашу технику… Да еще гроза…
ВИКТОР. (набирает номер.) Занято…
Пауза. Тишина. Молния.
Гадюка… Какая гадюка?! (набирает номер.) Занято! Снова занято! Испугалась, положила трубку рядом с телефоном, да? Гадюка, какая гадюка, а? С этим Юрой, а я здесь… Я же 22 набирал, а не 24… Я же помню… Какая тварь, а? Тварь! Тварь! (зажигает верхнирй свет.) С Юрой там… Там… А я… С Юрой… Господи!!!
ПАША. Ты спокойно, спокойно…
ВИКТОР. Спокойно?! Она там с Юрой с этим… Ах ты… Ах ты…
УВходят веселые Нина и Света.
НИНА. Сигареты на окошке лежали, а Света, дурочка, окно открыла… На полу — лужи… Постель моя у окна — мокрая… А? И сигаретки, главное, намокли. Ну Светка ты такая! Дождь ведь.
ВИКТОР. (тихо, держа трубку у уха.) Пошли вон. Вон!!!
НИНА. А?
ПАША. Ты что?
СВЕТА. Дождь ведь…
ВИКТОР. Вон, я сказал, суки… Во-о-о-н! Я… я….
НИНА. Псих, точно…
Обе уходят. И снова, как только закрылась дверь — молния
ВИКТОР. (набирает номер.) Алло?
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. (возникает.) Алло?
ВИКТОР. Ты? Ты?
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Витенька? Здравствуй!
ВИКТОР. Ишь, как притворяется! Где он?
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Антошка? Спит давно. Температура все еще есть.
ВИКТОР. Где он, я тебя спрашиваю?
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Кто, кто, Витя?
ВИКТОР. Ты — последняя гадюка! Я убью и тебя и его! За что ты меня так отблагодарила?! За что?! Скрывала, скрывала от меня…
ЖЕНСКИЙ ГОЛос. Витя, Витя, что случилось?
ВИКТОР. Почему не подходила к телефону сама? Хотела обмануть меня, да?! Признавайся, где он?
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Витя, Витя, ты слышишь меня? Слышишь меня? У меня не звонил телефон! Я только-только уложила Антошку! Я не пойму, что случилось с тобой! Алло! Алло!
ВИКТОР. Не-на-ви-жу тебя! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!!!
Бросает трубку на телефон, телефон падает на пол, Виктор бросается на кровать лицом в подушку.
ПАША. Дурак! Телефон разбил! Двадцать восемь рублей платить теперь…
ВИКТОР. Заткнись! Заткнись! Я вас всех убью! Я вас всех поубиваю! Всех поубиваю!
Павел молчит, снимает брюки, ложится в постель. Потом поднимается, выключает верхний свет и торшер. Ходит на цыпочках. Снова ложится. В номере совсем темно. Только молния за молнией.
Молчание.
ПАША. Ну. это ты напрасно так, напрасно…
ВИКТОР. (рыдая.) Замолчи! Тебе говорю, лучше замолчи!!!
Молчание.
В дверь стучат. Заглядывает кавказец с лицом заговорщика.
КАВКАЗЕЦ. (тихо.) Девочки-и-и…. Челентано-о-о….
Виктор хватает книгу, бросает ее в дверь, дверь захлапывается, молния.
Молчание.
Внезапно Виктор вскакивает, бросается к телефону, трясет его.
ВИКТОР. Слава богу, гудок есть… (набирает номер.)
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. (старческий.) Алло?
ВИКТОР. (прикрыв трубку рукой, негромко.) Юру мне можно?
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Почему так поздно спрашиваете Юру? Кто его спрашивает?
ВИКТОР. Да так, товарищ один…
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Сейчас позову…
ВИКТОР. Не надо. (кладет трубку.)
Ложиться на кровать, большая пауза.
ВИКТОР. Живет там, оказывается, Юра… По этому телефону, который 24… Живет там Юра… Ошибся я, значит… Эх, житье!
Молния, гром.
Молчание.
ВИКТОР. Ну, вставай, пошли… Ждут, наверное… Пошли…
Оба встают, натягивают штаны. Звонит телефон, они не обращают на него внимания. Оделись, ушли, прихватив остатки вина в бутылке. Вместе с дверью — молния, гром.
Телефон продолжает надрывно звонить. Междугородка.
Темнота.
Занавес.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
Пьеса вторая
«Маска, я тебя знаю!..»
Действующие лица:
Андрей — преподаватель культпросвет училища города Дощатова
Любительскому ансамблю народной песни «Наитие» – 10 лет. В нем поют пять женщин-инвалидов «возраста дожития». Юбилейный отчетный концерт становится поводом для воспоминаний, возобновления вековых ссор и сплочения – под угрозой «ребрендинга» и неожиданного прихода солистки в прежде равноправный коллектив.
Монолог в одном действии. Написана в июле 1991 года. Главная героиня Елена Андреевна много лет назад была изгнана из СССР за антисоветскую деятельность. Прошли годы, и вот теперь, вдали от прекрасной и ненавистной Родины, никому не нужная в Америке, живя в центре Манхэттена, Елена Андреевна вспоминает… Нет, она вспоминает свою последнюю любовь – Патриса: «Кто-то запомнил первую любовь, а я – запомнила последнюю…» – говорит героиня пьесы.
Амалия Носферату пригласила в гости человека из Театра, чтобы отдать ему для спектакля ненужные вещи. Оказалось, что отдает она ему всю свою жизнь. А может быть, это вовсе и не однофамилица знаменитого вампира, а сам автор пьесы расстаётся с чем-то важным, любимым?..
«Для тебя» (1991) – это сразу две пьесы Николая Коляды – «Венский стул» и «Черепаха Маня». Первая пьеса – «Венский стул» – приводит героя и героиню в одну пустую, пугающую, замкнутую комнату, далекую от каких-либо конкретных жизненных реалий, опознавательных знаков. Нельзя сказать, где именно очутились персонажи, тем более остается загадочным, как такое произошло. При этом, главным становится тонкий психологический рисунок, органика человеческих отношений, сиюминутность переживаний героев.В ремарках второй пьесы – «Черепаха Маня» – автор неоднократно, и всерьез, и не без иронии сетует, что никак не получается обойтись хорошим литературным языком, герои то и дело переходят на резкие выражения – а что поделаешь? В почерке драматурга есть своего рода мрачный импрессионизм и безбоязненное чутье, заставляющее сохранять ту «правду жизни», которая необходима для создания правды художественной, для выражения именно того драматизма, который чувствует автор.
Пьеса в двух действиях. Написана в декабре 1996 года. В провинциальный город в поисках своего отца и матери приезжает некогда знаменитая актриса, а теперь «закатившаяся» звезда Лариса Боровицкая. Она была знаменита, богата и любима поклонниками, но теперь вдруг забыта всеми, обнищала, скатилась, спилась и угасла. Она встречает здесь Анатолия, похожего на её погибшего сорок дней назад друга. В сумасшедшем бреду она пытается вспомнить своё прошлое, понять будущее, увидеть, заглянуть в него. Всё перепутывается в воспаленном сознании Ларисы.
В этой истории много смешного и грустного, как, впрочем, всегда бывает в жизни. Три немолодые женщины мечтают о любви, о человеке, который будет рядом и которому нужна будет их любовь и тихая радость. Живут они в маленьком провинциальном городке, на краю жизни, но от этого их любовь и стремление жить во что бы то ни стало, становится только ярче и пронзительнее…
Драма о браке Джорджа Оруэлла с 30-летнему помощницей редактора журнала Соней Браунелл. Лондон, 1949 год. В больнице «Юнивесити колледж» находится Джордж Оруэлл с тяжелой формой туберкулеза…
В пьесе «Голодные» Сароян выводит на сцену Писателя, человека, в большой степени осознающего свою миссию на земле, нашедшего, так сказать, лучший вариант приложения душевных усилий. Сароян утверждает, что никто еще не оставил после себя миру ничего лучше хорошей книги, даже если она одна-единственная, а человек прожил много лет. Лучше может быть только любовь. И когда в этой пьесе все герои умирают от голода, а смерть, в образе маленького человека с добрым лицом, разбросав пустые листы ненаписанного романа Писателя, включает музыку и под угасающие огни рампы ложится на пол, пустоту небытия прерывают два голоса — это голоса влюбленных…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В основу сюжета пьесы легла реальная история, одним из героев которой был известный английский писатель Оскар Уайльд. В 1895 году маркиз Куинсберри узнал о связи своего сына с писателем и оставил последнему записку, в которой говорилось, что тот ведет себя, как содомит. Оскорбленный Уайльд подал на маркиза в суд, но в результате сам был привлечен к ответственности за «совершение непристойных действий в отношении лиц мужского пола». Отсидев два года в тюрьме, писатель покинул пределы Англии, а спустя три года умер на чужбине. «Поцелуй Иуды» — временами пронзительно грустная, временами остроумная постановка, в которой проводятся интересные параллели между описанной выше историей и библейской.
Есть такие места на земле – камни, деревья, источники, храмы, мечети и синагоги – куда люди всегда приходят и делятся с Богом самым сокровенным. Кто еще, в самом деле, услышит тебя и поймет так, как Он?..Поначалу записывал занятные истории, как стихи – для себя. Пока разглядел в них театр.Наконец, возникли актеры. Родились спектакли. Появились зрители. Круг замкнулся…Четыре монопьесы о Любви.