Дороги в горах - [93]

Он отдал деньги и пошел. И тут, у самых дверей, когда всем его телом владело одно-единственное, казалось, необоримое желание — спать, жизнь подложила ему такой сюрприз, от которого потом судьба Игоря чуть не повернулась на сто восемьдесят градусов. Он, кивнув на прощание Тамаре, отодвинул железный засов, но дверь открыть не успел — она широко распахнулась. Из темноты вынырнула на порог девушка.

— Закрыто! — вскинулась с отчаянием Тамара. Она хотела добавить еще что-то, но почему-то не добавила. Возможно, ее остановила необычно модная для далекого горного совхоза одежда запоздалой посетительницы.

— Надеюсь — ничего не случится, если я возьму сигарет! — не спрашивая, а утверждая, сказала посетительница. Задев Игоря плечом, она как ни в чем не бывало решительно прошла к буфету.

Игорь возмутился. Вот нахалка! Он, провожая взглядом незнакомку, старался найти в ней хоть какой-нибудь изъян. Шляпа здорово смахивает на немецкую каску… Короткая, не доходящая до колен дошка. Цвет шляпы и дошки такой, который не поддается определению. О нем обычно говорят: серо-буро-малиновый. Несмотря на холод и грязь, незнакомка самоотверженно держит фасон — капроновые чулки без единой морщинки впаялись в полные точеные ножки в черных, кажется, замшевых туфлях.

Игорь вынужден был отметить, что нахалка умеет демонстрировать свои прелести. Впрочем, ущемленное самолюбие сейчас же дало о себе знать, и он подумал о том, что дерьмо, завернутое в красивую обертку, можно принять за конфетку. Много тут всяких наведывается! Наверное, жена какого-нибудь богатого старика, прикатила похвастаться перед подругами нарядами.

— «Друг» есть? Две пачки.

Что за наваждение? Он слышал этот голос. Да, и не раз слышал. Несомненно… Кто же она, черт возьми?

Он наблюдал, как «нахалка» положила в круглую, похожую на колесо сумку сигареты, маленький на застежке-«молнии» кошелек и направилась к выходу. Белое, с щедрым усердием напудренное лицо ничего ему не сказало. А вот в кругловатых глазах было что-то знакомое. И с каждым шагом «нахалки» этого знакомого становилось все больше и больше. И она, кажется, признает его. Об этом сигнализируют ее брови, тонко выщипанные и начерненные. Они напряглись, потом, радостно встрепенулись.

— Игорь!

— Нина! — выдохнул Игорь.

Какое-то мгновение они жадно смотрели друг другу в глаза, потом Игорь стиснул ее свободную от сумки руку, а она чмокнула его в щеку. Заговорили сначала растерянно, потом наперебой, совсем не думая о том, что существуют очень любопытные, как все женщины, Тамара и буфетчица.

— Удивительно! Вот уж не думала…

— Я тоже не думал. — Игорь непроизвольно тер поцелованное Ниной место на щеке, точно та обожгла его своими лиловыми губами.

Первые трудности и неудачи самостоятельной жизни уже не раз вызывали у Игоря воспоминания школьных лет. То было счастливое время! Счастливое в основном потому, что тогда ему было восемнадцать, а не двадцать четыре, как теперь. Двадцать четыре тоже, конечно, немного, но тогда ему не требовалось ломать голову над тем, как поднять надои молока или увеличить привесы молодняка.

Он, весь сияющий, смотрел на Нину и думал о том, что все это напоминает чудесное волшебство. Да, это не анахронизм, волшебство есть и теперь, в век ракет и атомной энергии. Вот зашла, сбросила с него шесть лет, завела в класс. Игорь совсем забыл, что тогда в школе не принимал всерьез Нину, считал ее пустой, лишенной всяких способностей.

— Не пойму, как ты тут оказался? Такая яма…

— Прошу не оскорблять мои патриотические чувства. Я прописан здесь. И, кажется, надолго. Минимум на два года.

Нина с досады притопнула тонким каблучком.

— Какая же я недогадливая! Ты окончил институт?

— Конечно!

— И трудишься под началом моего старика?

— Тебе нельзя отказать в догадливости.

Нина сложила губы трубочкой так, что за лиловой каймой обнажилась бледная полоска.

— Не завидую.

— Теперь догадливость, переросла в новое качество — проницательность.

Они расхохотались. У Игоря по-новому, со сладким нытьем билось сердце, и то ли от водки, то ли еще от чего он почувствовал себя совсем опьяневшим. Приятно кружилась голова, и все казалось простым и доступным.

— Что ж мы стоим?

— Действительно!.. Пошли! Закрывайтесь! — сказал Игорь так, будто взлетел на крыльях.

Тамара сердито ударила ладонью по дверной задвижке.

— Директорова дочка, что ли?

— Похоже, — согласилась буфетчица, давно заметившая, что Тамара неравнодушна к Игорю.

— То-то он заюлил. Вон как выпялилась! Доведись мне — так даже стыдно.

— А она стыд потеряла. Я сразу поняла, у меня глаз наметанный. Вот поверь моему слову — опутает его.

— Ну и пусть! Жалко, что ли! Давайте закрывать. Каждый раз до полночи. Даже в клуб не сходишь.

— Выкинь ты все это из головы, — участливо посоветовала буфетчица. — Не по себе дерево рубишь.

— А я ничего не рублю. С чего вы взяли? — в отчаянии вскрикнула Тамара. Она вдруг присела, ткнулась в подол фартука.

Глава шестая

Валерий Сергеевич никак не мог примириться с тем, что тело его приобрело огромную тяжесть, стало непослушным. Всех его усилий едва хватило на то, чтобы чуть-чуть приподняться на высоких подушках или повернуться. У него стало появляться нелепое ощущение: он и его тело — не одно и то же. Наверное, вот так когда-то у людей появилась мысль о самостоятельности души.