Дорогая мамочка. Война во Вьетнаме глазами снайпера - [102]

В ожидании рассвета, я растирал колено и удивлялся, насколько же сильно оно болит, спрашивая себя, действительно ли я смогу остаться в поле после всего этого.

При первом же проблеске солнечного света, мы разглядывали ту же опушку леса, где ранее я заметил роту НВА в попытке пересечь открытый участок рисовых полей длиной в три тысячи ярдов.

««Чарли», ты не идеален», — подумал я, увидев, как один из них осторожно прокрался из-за деревьев, и побежал к рисовому полю в 1200 ярдах от нашей позиции. За ним быстро последовало все отделение, тогда как оставшаяся часть взвода сидела на опушке. Лайтфут посмотрел на меня с удивлением.

— Мне это не нравится, Уард. Что ты собираешься делать? Накрыть их артиллерией и свалить? Мы можем навести на них большие пушки, стоящие на высоте.

— Нет, мы их ударим посильнее. То, сколько людей прикрывает их переход по открытому пространству, означает, что среди деревьев должен сидеть целый батальон. Вызывай авиацию.

Лайтфут передал мне трубку радиостанции.

— «Воздух», это «Длинная винтовка», прием. — Я передал им координаты «Чарли». — У вас есть что-нибудь тяжелое, чтобы накрыть это место в пределах не более десяти минут?

— «Длинная винтовка», я «Воздух», оставайтесь на связи, я проверю.

Он отключился, казалось, на целую вечность, хотя на самом деле прошло всего несколько секунд. Авиадиспетчер вернулся с хорошими новостями.

— «Длинная винтовка», я «Воздух», у меня есть два F-4 с напалмом и пятисотфунтовыми бомбами после отмененной задачи, в семи минутах от вашей цели. Они вам нужны?

— «Воздух», вас понял. Нужны, и чем скорее, тем лучше.

Я только что запустил в действие самый большой единовременный удар за всю свою службу во Вьетнаме. «Чарли» куда-то спешили. Позже я узнал, что ночью они напали на Ан-Хоа, и мы случайно поймали их на отходе.

В эфире вновь возник авиадиспетчер:

— Передаю вас майору Холмсу, позывной «Большая десятка». Как поняли? Прием.

— Вас понял. Конец связи.

Лайтфут подтолкнул меня локтем:

— Уард, глянь. Они начинают переходить поле, и, черт возьми, они направляются прямо к нам.

Я взял радиостанцию.

— «Большая десятка», я «Длинная винтовка». Мы потеряли две минуты. Если вас не будет здесь в течение пяти минут, мы окажемся в охренительной заднице! Прием.

— «Длинная винтовка», я «Большая десятка». Здесь мой комэска, позывной «Вышибала». Думаю, мы сделаем это, но о нашем присутствии будет знать каждый. Прием.

— Все в порядке, «Большая десятка». Работайте от опушки деревьев и далее на север. «Большая десятка», больше «Длинная винтовка» в эфир не выходит, если вы выйдите точно на цель. Конец связи.

— Уард, у нас нет пяти минут, гуки окажутся достаточно близко, чтобы схватить нас. Они уже установили два пулемета и два миномета.

— Придется их немного притормозить.

— Уард, ты в самом деле такой сумасшедший, как я о тебе слышал.

— Мы сможем это сделать, если ты не дашь тем ублюдкам за дамбой обойти нас с фланга или приблизиться к нам ближе, чем на семьсот ярдов. Я достану минометы и пулеметы. Если я не скажу, не стреляй, пока они не подойдут на семьсот ярдов.

Лайтфут покачал головой.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Уард.

— Не дрейфь, — сказал я ему, хотя внутри у меня были свои сомнения. Все зависело от синхронизации в доли секунды между нами и двумя самолетами, все еще находящимися в нескольких милях от нас.

Лайтфут начал выкладывать магазины для своей М-14 на землю перед собой, чтобы было удобнее их брать. Мне сразу же стало легче на душе от того, что он тоже понимает, что мы вот-вот ввяжемся в очень серьезное стрелковое состязание. Ни он, ни я еще никогда не имели дела со столь большим количеством врагов. Вьетконговцы могли одолеть нас просто благодаря своей численности, зато на нашей стороне был элемент внезапности, скрытности и меткой стрельбы. Одним глазом я поглядывал на часы, а вторым смотрел в оптический прицел на «Чарли». Вьетконговцы начали двигаться, и я рассчитал, что первый из них окажется в пределах досягаемости винтовки Лайтфута (700 ярдов) менее, чем через минуту. Он с волнением глянул на меня. Я рукой подал ему сигнал ждать.

Я снова посмотрел на свои часы, а затем снова на «Чарли». Их первый человек, шедший в головном дозоре, находился уже в шестистах ярдах. Лайтфут прошептал настолько громко, насколько было возможно:

— Уард!

— Тихо! — я прислушивался к нужным звукам, и тут, наконец-то, услышал их; мы все услышали — как будто вдали загремел гром. «Чарли» остановились и начали всматриваться в небо. Они поняли, что что-то случилось, но еще не осознали что именно.

— Сейчас! — крикнул я Лайтфуту. Он открыл огонь и в этот момент я уложил вражеского пулеметчика, попав ему промеж глаз. Прежде чем противник понял, что происходит, и бросился в укрытие, Лайтфут снял трех солдат, шедших впереди. Тем временем я завалил второго пулеметчика. Моя третья пуля попала в шею одному из минометчиков.

Четвертая пуля поразила второго номера из минометного расчета — он успел опустить мину в ствол своего миномета и сразу же повалился на него, словно тряпичная кукла. Это его последнее действие сбило наводку миномета, и вылетевшая мина разорвалась среди гуков, которым Лайтфут не давал поднять головы, и убила двоих. Противник решил, что мы также обстреливаем их из миномета и выпустили по ним мину, поэтому решили убраться с открытого места. Когда они попытались это сделать, Лайтфут уложил еще двоих.