Дорога свободы - [97]
— Это все, что ты хотел мне сказать, Джексон? — спросил Бентли.
— Все.
— Хорошо. — Шериф встал, отряхнул брюки, обвел взглядом всех стоявших на веранде, задерживаясь на белых лицах. Потом повернулся и пошел вниз по склону.
К вечеру клановцы предприняли первую настоящую атаку. Около двухсот человек, скинув на этот раз свои белые балахоны, начали подползать по западному склону. Атака была, видимо, хорошо обдумана, выбрано время, когда огромное вечернее солнце висело над горизонтом, заливая дом пылающим алым светом и ослепляя его защитников. Гидеон выставил три отряда для защиты западной стороны. Флигеля находились на этой же стороне, и обороняющиеся частью залегли позади повозок, частью разместились в окнах дома. Остальные восемнадцать человек прикрывали три другие стороны. Каждый навел ружье, заслонив, насколько возможно, глаза от солнца. Женщинам и детям велели оставаться наверху и лечь на пол. Клановцы подползали медленно, стараясь не обнаруживать себя, используя каждый кустик травы, каждую кочку.
— Поглядел бы я на этих героев под Геттисбургом! — сказал Франк Карсон. Он вспомнил, как тогда солдаты сомкнутым строем бесстрашно шли в грохочущий пылающий ад.
Когда они подошли на триста ярдов, Ганнибал Вашингтон, прищурясь, навел свой спенсер, протер прицел и выстрелил. Это был пробный выстрел, расстояние было еще слишком велико. — Мимо, — сказал он, тряхнув головой. Клановцы открыли огонь, но пули их зарывались в землю или, почти уже на излете, ударялись о повозки и стены дома. Мэрион Джеферсон, лежавший неподвижно, целясь из своего длинного охотничьего ружья, выстрелил — и попал. Там, внизу, кто-то завопил от боли. Другие тоже начали стрелять, не спеша, тщательно целясь. Подобравшись на сто ярдов, клановцы поднялись и пошли в атаку. Солнце стояло уже совсем низко, над самой землей, меркнущий его свет не мешал стрелкам, а силуэты бегущих, кричащих людей четко выделялись на оранжевом небе. Вся задняя сторона дома между двумя флигелями засверкала ружейными вспышками. Клановцы не успели пробежать и двадцати ярдов как их натиск был сломлен. Добрый десяток полег на месте. Остальные бросились назад — они улепетывали вниз по склону, кто бегом, кто ползком, многие хромали.
— Прекратить огонь! — крикнул Гидеон. — Довольно!
Наступившая тишина была почти болезненна для слуха. Позади баррикады кто-то застонал. Кто-то другой позвал Джефа. Квадрат между флигелями был погружен в густую тень. Один из раненых зажимал пальцами руку, из которой фонтаном била кровь. У другого, Лэси Дугласа, — это он стонал, — была раздроблена ключица. — Не троньте его, пусть лежит, — распорядился Джеф, накладывая первому жгут на предплечье.
Все стояли молча, озираясь, считая потери, поглядывая вниз по склону. Мэрион лежал без движения, сцепив руки на своем охотничьем ружье. Уил Бун тронул его за плечо — руки разжались, голова откинулась навзничь. Между глаз у него зияла дыра. Подошли другие, остановились, в молчании глядя на лежащего.
Из полутьмы со склона донесся стонущий, всхлипывающий крик. Джеф, стоя на коленях возле человека с перебитой ключицей, поднял глаза и спросил: — Почему вы стоите? Там раненый. Надо же пойти за ним. — Никто не двинулся. Потом Уил Бун снял куртку и прикрыл лицо Мэриона Джеферсона. Гидеон тронул Ганнибала Вашингтона за рукав: — Возьми кого-нибудь, — сказал он, — и сходи за раненым.
Ганнибал сделал шаг — и остановился. — Да ну его к чорту, — сказал Абнер Лейт. — Пусть лежит.
— Ступай, — твердо приказал Гидеон.
Джеф заранее оборудовал одну из комнат под лазарет. Он забрал туда самые яркие лампы, а Эве Карсон и Ханне Вашингтон определил быть сиделками. Теперь они держали над ним лампы, а он ощупывал ногу клановца, готовясь извлечь пулю. Тот был ранен в двух местах — в живот и в ногу. Шансов на то, что он останется в живых, было мало, но все же какой-то шанс был. Джеф нащупал пулю, извлек ее. У клановца было маленькое красное лицо, водянистые голубые глаза. Он что-то пытался сказать, но понять его было трудно.
— Откуда вы? — спросил его Джеф. — Как вас зовут?
— Скривен, — забормотал он.. — Скривен, Скривен... — Но было ли то его имя, или название округа в Джорджии, Джеф так и не понял.
У Лэси Дугласа были сильные боли, и Джеф ничем не мог ему помочь. У него был сложный перелом ключицы. Тяжелый случай: даже если удастся избегнуть заражения крови, ему придется три-четыре недели лежать на спине, в полной неподвижности. Другой был ранен в мякоть руки, и, кроме потери крови, тут не было ничего серьезного.
Джеф возился с ранеными, а в сердце его нарастал гнев и возмущение. Вот он, путь Гидеона; но ведь это же безумие! Что хорошего может дать война? Что, кроме разрушения, смерти, гибели?
Мэриона Джеферсона положили в одной из маленьких комнат в задней части дома, и его жена, сестра, дети и старая мать пришли туда причитать над ним и плакать. Их плач слышен был по всему дому. И туда же, к ним, пошел брат Питер, чтобы поддержать их и утешить. Он сказал им словами древней мудрости: «Господь дал, господь и взял. Благословенно имя господне».
В книгу вошли: научно-фантастический роман видного американского фантаста Фрэнка Херберта, рассказывающий о невероятном и успешном эксперименте по превращению людей в муравьев, а также разноплановые фантастические рассказы Говарда Фаста.
История гладиатора Спартака, его возлюбленной Варинии и честолюбивого римского полководца Красса. Непреодолимая тяга к свободе заставляет Спартака поднять легендарное восстание рабов, ставшее важнейшей вехой мировой истории.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман «Мои прославленные братья» (1949) признан одной из лучших художественных книг об истории еврейского народа. Говард Фаст рассказывает в нем о восстании Иегуды Маккавея против сирийско-эллинских правителей Древней Иудеи.Роман, который в советское время вышел только однажды в самиздате и однажды в Израиле, сыграл известную роль в процессе возрождения национального самосознания советского еврейства. В восстании Маккавеев видели пример непримиримой борьбы за национальную и культурную независимость, с одной стороны, и за право жить полноценной жизнью на исторической родине своего народа — с другой.Мы предлагаем читателю роман Говарда Фаста «Мои прославленные братья» в дивном переводе Георгия Бена.
Крутой страховой следователь переворачивает Нью-Йорк в поисках идеального бриллиантового ожерелья. Смерть следует за ожерельем Сарбина. Его одиннадцать бриллиантов безупречны, и все они вырезаны из одного камня — одного из самых больших, когда-либо обнаруженных в шахтах Южной Африки. Но в последнее время это элегантнейшее украшение превратилось в предвестник невезение. Его первоначальный владелец покончил с собой, а его дочь, которая должна была унаследовать это произведение в восемнадцать лет, умерла вскоре после этого.
В сборник «Янки в мундирах» включены отрывки из произведений популярных писателей: Марка Твэна, Говарда Фаста, Джона Уивера и Стефана Гейма, разоблачающих реакционную сущность американской политики на протяжении последнего столетия.
Владимир Войнович начал свою литературную деятельность как поэт. В содружестве с разными композиторами он написал много песен. Среди них — широко известные «Комсомольцы двадцатого года» и «Я верю, друзья…», ставшая гимном советских космонавтов. В 1961 году писатель опубликовал первую повесть — «Мы здесь живем». Затем вышли повести «Хочу быть честным» и «Два товарища». Пьесы, написанные по этим повестям, поставлены многими театрами страны. «Степень доверия» — первая историческая повесть Войновича.
«Преследовать безостановочно одну и ту же цель – в этом тайна успеха. А что такое успех? Мне кажется, он не в аплодисментах толпы, а скорее в том удовлетворении, которое получаешь от приближения к совершенству. Когда-то я думала, что успех – это счастье. Я ошибалась. Счастье – мотылек, который чарует на миг и улетает». Невероятная история величайшей балерины Анны Павловой в новом романе от автора бестселлеров «Княгиня Ольга» и «Последняя любовь Екатерины Великой»! С тех самых пор, как маленькая Анна затаив дыхание впервые смотрела «Спящую красавицу», увлечение театром стало для будущей величайшей балерины смыслом жизни, началом восхождения на вершину мировой славы.
Главные герои романа – К. Маркс и Ф. Энгельс – появляются перед читателем в напряженные дни революции 1848 – 1849 годов. Мы видим великих революционеров на всем протяжении их жизни: за письменным столом и на баррикадах, в редакционных кабинетах, в беседах с друзьями и в идейных спорах с противниками, в заботах о текущем дне и в размышлениях о будущем человечества – и всегда они остаются людьми большой души, глубокого ума, ярких, своеобразных характеров, людьми мысли, принципа, чести.Публикации автора о Марксе и Энгельсе: – отдельные рассказы в периодической печати (с 1959); – «Ничего, кроме всей жизни» (1971, 1975); – «Его назовут генералом» (1978); – «Эоловы арфы» (1982, 1983, 1986); – «Я все еще влюблен» (1987).
«Редко где найдется столько мрачных, резких и странных влияний на душу человека, как в Петербурге… Здесь и на улицах как в комнатах без форточек». Ф. М. Достоевский «Преступление и наказание» «… Петербург, не знаю почему, для меня всегда казался какою-то тайною. Еще с детства, почти затерянный, заброшенный в Петербург, я как-то все боялся его». Ф. М. Достоевский «Петербургские сновидения»Строительство Северной столицы началось на местах многочисленных языческих капищ и колдовских шведских местах. Именно это и послужило причиной того, что город стали считать проклятым. Плохой славой пользуется и Михайловский замок, где заговорщики убили Павла I.
Когда-то своим актерским талантом и красотой Вивьен покорила Голливуд. В лице очаровательного Джио Моретти она обрела любовь, после чего пара переехала в старинное родовое поместье. Сказка, о которой мечтает каждая женщина, стала явью. Но те дни канули в прошлое, блеск славы потускнел, а пламя любви угасло… Страшное событие, произошедшее в замке, разрушило счастье Вивьен. Теперь она живет в одиночестве в старинном особняке Барбароссы, храня его секреты. Но в жизни героини появляется молодая горничная Люси.
Генезис «интеллигентской» русофобии Б. Садовской попытался раскрыть в обращенной к эпохе императора Николая I повести «Кровавая звезда», масштабной по содержанию и поставленным вопросам. Повесть эту можно воспринимать в качестве своеобразного пролога к «Шестому часу»; впрочем, она, может быть, и написана как раз с этой целью. Кровавая звезда здесь — «темно-красный пятиугольник» (который после 1917 года большевики сделают своей государственной эмблемой), символ масонских кругов, по сути своей — такова концепция автора — антирусских, антиправославных, антимонархических. В «Кровавой звезде» рассказывается, как идеологам русофобии (иностранцам! — такой акцент важен для автора) удалось вовлечь в свои сети цесаревича Александра, будущего императора-освободителя Александра II.