Дорога свободы - [99]
Они еще долго сидели на ступеньках. Рэчел заснула в его объятиях. На Гидеона тоже временами находила дремота. Он проснулся от того, что Ганнибал Вашингтон тронув его за плечо, сказал:
— Гидеон, уже светает.
И тогда с острой, холодной болью в сердце он понял, что Марк не вернется.
В этот день — второй день осады — клановцы ближе подтянули свои линии. Их теперь было, по меньшей мере, пять или шесть сотен, и действовали они более организованно. Они подползли на расстояние выстрела, выкопали ямки аз земле, залегли и открыли непрерывный снайперский огонь. В загородке, позади повозок, было ранено два мула и корова, их пришлось прирезать, но других потерь не было. Женщин и детей перевели в большой зал, стены обложили матрацами и досками. Гидеон распорядился, чтобы никто не отвечал на огонь, кроме двух лучших стрелков — Уила Буна и Ганнибала Вашингтона. Они забрались на крышу и легли рядом; протерев прицел, они долго, иногда по пять минут, ловили цель на мушку и с бесконечной осторожностью спускали крючок. Уил Бун все рассказывал о своем прадеде — как он за сто ярдов попадал в белку, как он делал то, как он делал это, пока, наконец, Ганнибал Вашингтон, потеряв терпение, не спросил:
— Да кто он был такой, твой прадед?
— Ах ты, глупый негр, вот уж подлинно темнота. Дакто же он мог быть, как ты думаешь? Мою-то фамилию ты знаешь? Ну-ка, сообрази.
Но их меткий огонь привлек внимание клановцев. Две или три сотни винтовок начали бить по крыше. Пули ударяли в карниз, щепки летели в лица лежавшим; после десяти минут такого обстрела Ганнибал Вашингтон с беззвучным вздохом уронил голову на приклад своего спенсера. Уил Бун толкнул его, потом, яростно ругаясь вполголоса, стал стрелять раз за разом, так что винтовка накалилась у него в руках. Но немного погодя и она умолкла.
Их похоронили между флигелями за баррикадой, где стояли коровы, лошади и мулы. Никто не плакал; люди стояли молча, с сухими глазами, с угрюмыми, до странности постаревшими лицами; даже у детей лица были как у стариков. Брат Питер прочитал из псалмов: «В горести воззвал я ко господу, и он услышал меня». Слушая его, глядя на мертвых, Гидеон думал о том, что не помнит такого времени, когда не было Ганнибала Вашингтона, когда рядом, верным спутником всей его жизни, не шел этот маленький негр, похожий на гнома, черный, как уголь, кроткий, спокойный, мужественный; человек с огромным достоинством; мастер на всякое дело; всеобщий советчик, которому все поверяли свои горести, обиды и сомнения. А теперь он лежал в теплой Каролинской земле, рядом с белым, чьим прадедом был Даниэль Бун.
Стрельба продолжалась всю ночь, но на рассвете вдруг стихла. Наступила необыкновенная тишина. В тишине люди сели к столу за завтрак. В тишине Джеф стоял над маленьким краснолицым клановцем, глядя, как тот умирает, так и не узнав ни его имени, ни откуда он, ни какие побуждения привели его в Карвел.
В тишине на поляну вышел Бентли с белым флагом в руках и крикнул: — Можно подойти?
Ему никто не ответил. Он продолжал медленно итти к дому, не доходя пятидесяти ярдов остановился и стал выкрикивать то, что ему надобно было сказать. В Карвеле есть врач, Джеф Джексон. Старый доктор Лид уже неделю пьет без просыпу, от него никакого толку. У них, у клановцев, есть раненые. У одного перебита нога, раздулась, как бревно, надо ее отрезать, не то он умрет. Так вот, не придет ли Джеф Джексон к ним оказать помощь их раненым? Они дают слово, что отпустят его назад.
Абнер Лейт поглядел на Гидеона, и тот с горькой усмешкой сказал: — Видишь, они нас понимают. Они знают нас лучше, чем мы их.
Бентли ушел. На веранду вышел Джеф. — Слышал? — спросил его Гидеон. Джеф утвердительно кивнул. — Да ну их к чорту, — сказал Абнер Лейт. — Пускай подыхают.
— Если этот сукин сын еще раз сюда явится, — проговорил Франк Карсон, — я вгоню ему пулю в глотку.
— Я пойду к ним, — сказал Джеф.
Гидеон схватил его за плечо и так дернул, что Джеф повернулся кругом. — Дурак! — закричал он. — И это мой сын! Да ты что, совсем уж ничего не понимаешь? До сих пор не понял, что мы имеем дело не с цивилизованными людьми? Не с таким противником, какого ты себе представляешь? Они хотят нас уничтожить! Они не люди в нашем понимании этого слова. Их обещания ничего не стоят. Добра и зла для них не существует. С ними нельзя говорить разумно, у них извращенный ум! Вот именно потому, что мы их не понимали, потому, что мы были дураками, воображали, что они подчиняются тем же правилам, что и все люди, преподносили им как на серебряном блюде честь, законность и справедливость, вот поэтому мы и сидим тут! Поэтому они и взяли верх! Поэтому все честные люди на Юге запуганы и затравлены или сбиты с толку!..
— Я пойду туда, — сказал Джеф. — Я врач. Я дал клятву лечить, исправлять то, что люди разрушают.
— Нет, — оказал Гидеон. — Я потерял одного сына. Но тот, по крайней мере, понимал. Он знал, против кого мы боремся.
— Тебе придется меня убить, чтобы удержать здесь, — тихо проговорил Джеф.
— Так суди же меня бог... — начал Гидеон, но Абнер Лейт оказал: — Пусть его идет.
История гладиатора Спартака, его возлюбленной Варинии и честолюбивого римского полководца Красса. Непреодолимая тяга к свободе заставляет Спартака поднять легендарное восстание рабов, ставшее важнейшей вехой мировой истории.
В книгу вошли: научно-фантастический роман видного американского фантаста Фрэнка Херберта, рассказывающий о невероятном и успешном эксперименте по превращению людей в муравьев, а также разноплановые фантастические рассказы Говарда Фаста.
Роман «Мои прославленные братья» (1949) признан одной из лучших художественных книг об истории еврейского народа. Говард Фаст рассказывает в нем о восстании Иегуды Маккавея против сирийско-эллинских правителей Древней Иудеи.Роман, который в советское время вышел только однажды в самиздате и однажды в Израиле, сыграл известную роль в процессе возрождения национального самосознания советского еврейства. В восстании Маккавеев видели пример непримиримой борьбы за национальную и культурную независимость, с одной стороны, и за право жить полноценной жизнью на исторической родине своего народа — с другой.Мы предлагаем читателю роман Говарда Фаста «Мои прославленные братья» в дивном переводе Георгия Бена.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Проводится эксперимент: среди людей искусственно выводят «человека плюс». Это дети, они живут единой семьёй в резервации. Несколько лет спустя дети подросли и поняли, что окружающий мир всегда будет настроен против них…© Ank.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эта история произошла в реальности. Её персонажи: пират-гуманист, фашист-пацифист, пылесосный император, консультант по чёрной магии, социологи-террористы, прокуроры-революционеры, нью-йоркские гангстеры, советские партизаны, сицилийские мафиози, американские шпионы, швейцарские банкиры, ватиканские кардиналы, тысяча живых масонов, два мёртвых комиссара Каттани, один настоящий дон Корлеоне и все-все-все остальные — не являются плодом авторского вымысла. Это — история Италии.
Это исповедь умирающего священника – отца Прохора, жизнь которого наполнена трагическими событиями. Искренне веря в Бога, он помогал людям, строил церковь, вместе с сербскими крестьянами делил радости и беды трудного XX века. Главными испытаниями его жизни стали страдания в концлагерях во время Первой и Второй мировых войн, в тюрьме в послевоенной Югославии. Хотя книга отображает трудную жизнь сербского народа на протяжении ста лет вплоть до сегодняшнего дня, она наполнена оптимизмом, верой в добро и в силу духа Человека.
В книгу вошли два романа ленинградского прозаика В. Бакинского. «История четырех братьев» охватывает пятилетие с 1916 по 1921 год. Главная тема — становление личности четырех мальчиков из бедной пролетарской семьи в период революции и гражданской войны в Поволжье. Важный мотив этого произведения — история любви Ильи Гуляева и Верочки, дочери учителя. Роман «Годы сомнений и страстей» посвящен кавказскому периоду жизни Л. Н. Толстого (1851—1853 гг.). На Кавказе Толстой добивается зачисления на военную службу, принимает участие в зимних походах русской армии.
В книге рассматривается история древнего фракийского народа гетов. Приводятся доказательства, что молдавский язык является преемником языка гетодаков, а молдавский народ – потомками древнего народа гето-молдован.
Действие романа охватывает период с начала 1830-х годов до начала XX века. В центре – судьба вымышленного французского историка, приблизившегося больше, чем другие его современники, к идее истории как реконструкции прошлого, а не как описания событий. Главный герой, Фредерик Декарт, потомок гугенотов из Ла-Рошели и волей случая однофамилец великого французского философа, с юности мечтает быть только ученым. Сосредоточившись на этой цели, он делает успешную научную карьеру. Но затем он оказывается втянут в события политической и общественной жизни Франции.
Герои этой книги живут в одном доме с героями «Гордости и предубеждения». Но не на верхних, а на нижнем этаже – «под лестницей», как говорили в старой доброй Англии. Это те, кто упоминается у Джейн Остин лишь мельком, в основном оставаясь «за кулисами». Те, кто готовит, стирает, убирает – прислуживает семейству Беннетов и работает в поместье Лонгборн.Жизнь прислуги подчинена строгому распорядку – поместье большое, дел всегда невпроворот, к вечеру все валятся с ног от усталости. Но молодость есть молодость.