Дорога на плаху - [56]
— Почему до четырнадцати лет?
— После этого возраста ребенок вправе выбирать себе воспитателей, или того, или иного родителя, скажем, при разводе. Таков закон. И уж никто не смог бы пойти против его воли. Толя нас очень любит, как и мы его.
— Звучит убедительно. И все же, что говорилось в записке?
— Дословно мы не помним: просьба о воспитании младенца. Записка была…
— Фигурно обрезана, — прервал Кузнецова Игорь, вынимая ее из бумажника.
— Позвольте взглянуть? — протянул дрожащие руки Кузнецов.
Костячный подал крошечный листик.
— Она самая, — сказал Кузнецов, беря обоими руками, как ему показалось, обжигающую записку. На мгновение он замер, и стремительно сунул ее в рот, зажевал.
— Что вы делаете! — изумился Костячный.
— Чтобы вы не претендовали на сына. Я у вас выбил из-под ног стул! — воскликнул Кузнецов, многозначительно глядя на жену.
Костячный нервно расхохотался. Николай холодно смотрел на разыгранную трагикомедию.
— Я желаю Анатолию добра, видел его сегодня, но знакомиться не стал и не собираюсь, но буду всячески ему содействовать.
— Не надо вмешиваться в его жизнь даже с благими намерениями. Он хорошо воспитан и устроен в жизни. Прошу вас, не надо. Только после нашей смерти вы можете назваться дядей. Умоляю вас!
— Хорошо, договорились, если возьмете деньги, как обязательство молчать.
— Я беру их ради спокойствия сына, — сказал почтенный пенсионер, пряча пачку банкнот в карман. — Я не спрашиваю вашего имени и звания, в надежде больше никогда с вами не встречаться.
— И не будем. Прощайте! — твердо сказал Костячный, направляясь к выходу.
Едва незваные гости покинули квартиру, а их гулкие шаги стихли в подъезде, как дверь обособленной комнаты в квартире Кузнецовых распахнулась, и оттуда вышли двое мужчин в камуфляжной форме.
— Геннадий Федорович, — укоризненно сказал один из них, — что вы наделали? Съели ценнейшее вещественное доказательство!
— Я сделал это, чтобы имя моего сына не перемывалось по судам. Он, как и мы, ни в чем не преступил закон. — Вот деньги, заберите их, но дайте мне расписку. — Кузнецов вынул из кармана пачку долларов и бросил на стол.
— Жили век без долларов и теперь проживем, — веско вставила свое слово, со страхом наблюдавшая диалог мужчин, мать Анатолия.
— Но как же просьба генерала? Он же говорил, что суд над Костячным будет закрытым, и Анатолий ничего не узнает.
— Свинское рыло видно далеко, — усмехаясь, сказал Кузнецов, явно не доверяя органам правосудия. — Нам не надо никаких судов.
Человек в камуфляжной форме покачал головой.
— Вы же знаете, ваша беседа записывалась на пленку. Мы едва не пустили в ход усыпляющее средство, — не соглашаясь, с укоризной сказал собеседник.
— Не надо меня осуждать. Мною двигали любовь к сыну и страх за разрушение его счастья, я, как отец, обязан его защищать! Это закон природы.
— Деньги мы взять не можем. Полагаю, они ваши. На этом наша миссия закончилась. Но все же будьте осторожны еще день-два, пока мы не возьмем Костячного. — Прощайте.
Весной, в гололед, на одной из улиц Красноярска произошло столкновение новенького «Мерседеса» и занюханой «копейки». За рулем «жигулей» сидел капитан милиции, в иномарке — крутые парни. По ситуации стопроцентная вина капитана. Он выезжал на главную улицу со двора, и «мерс» на скорости врезался в «жигу». На машины больно смотреть, седоки отделались легкими ушибами.
Крутые парни готовы были избить виновника: из-за аварии срывалась крупная коммерческая сделка, но все же сдержали себя, вызвали гаишников. Те, хоть и свои ребята, а развели руками: придется платить.
— Будешь, мент, горбатиться на нас всю жизнь, — горячились крутые, — что у тебя есть: дача, квартира? Продавай, нам ждать некогда, нам машина нужна. Понял?
— Нет у меня дачи, — хмуро отвечал капитан, — семья — трое детей.
— Занимай у родственников, иначе мы тебя со света сживем.
Капитан Митин видел свою безнадегу. Был у него всего лишь один брат, работяга, который едва сводит концы с концами. По оценке причиталось выплатить половину стоимости машины. Где взять такие деньги? Крутые наседали. Его ведомство ничем помочь не могло: авария произошла в нерабочее время, машина личная. Крутые не давали проходу, правда, корректно. Но от этого капитану Митину не легче.
Однажды Митина у подъезда окликнул коренастый, слегка прихрамывающий человек.
— Дело есть, капитан. Отойдем, присядем на скамейку. — И когда они уселись, незнакомец продолжил: — Слышал, в затруднительном положении?
— Это не ваше дело! — нервничая, ответил задерганный капитан. — Что вам надо?
— Уже теплее. Я хочу вам помочь.
— Кто вы?
— Одна частная преуспевающая фирма. За услуги много не попросим.
— Что именно?
— Информацию, если вдруг ваши ребята ненароком наступят нам на хвост. Только информация. Она стоит денег, в частности, мы оплачиваем ваши затруднения.
— Это подстроено! — воскликнул Митин.
— Чистая случайность. Эти крутые ребята только львиную башку с клыками на себя надели, а в сущности — шакалье. Но они вас достали, не правда ли? И права на их стороне.
— Достали, — удрученно согласился Митин и, подумав, спросил: — Какую информацию вы бы хотели получать, я должен знать какова ваша петля.
Судьба – удивительная вещь. Она тянет невидимую нить с первого дня нашей жизни, и ты никогда не знаешь, как, где, когда и при каких обстоятельствах она переплетается с другими. Саша живет в детском доме и мечтает о полноценной семье. Миша – маленький сын преуспевающего коммерсанта, и его, по сути, воспитывает нянька, а родителей он видит от случая к случаю. Костя – самый обыкновенный мальчишка, которого ребяческое безрассудство и бесстрашие довели до инвалидности. Каждый из этих ребят – это одна из множества нитей судьбы, которые рано или поздно сплетутся в тугой клубок и больше никогда не смогут распутаться. «История Мертвеца Тони» – это книга о детских мечтах и страхах, об одиночестве и дружбе, о любви и ненависти.
В спальных районах российских городов раскинулись дворы с детскими площадками, дорожками, лавочками и парковками. Взрослые каждый день проходят здесь, спеша по своим серьезным делам. И вряд ли кто-то из них догадывается, что идут они по территории, которая кому-нибудь принадлежит. В любом дворе есть своя банда, которая этот двор держит. Нет, это не криминальные авторитеты и не скучающие по романтике 90-х обыватели. Это простые пацаны, подростки, которые постигают законы жизни. Они дружат и воюют, делят территорию и гоняют чужаков.
Детство – целый мир, который мы несем в своем сердце через всю жизнь. И в который никогда не сможем вернуться. Там, в волшебной вселенной Детства, небо и трава были совсем другого цвета. Там мама была такой молодой и счастливой, а бабушка пекла ароматные пироги и рассказывала удивительные сказки. Там каждая радость и каждая печаль были раз и навсегда, потому что – впервые. И глаза были широко открыты каждую секунду, с восторгом глядели вокруг. И душа была открыта нараспашку, и каждый новый знакомый – сразу друг.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
После развода родителей Лиззи, ее старшая сестра, младший брат и лабрадор Дебби вынуждены были перебраться из роскошного лондонского особняка в кривенький деревенский домик. Вокруг луга, просторы и красота, вот только соседи мрачно косятся, еду никто не готовит, стиральная машина взбунтовалась, а мама без продыху пишет пьесы. Лиззи и ее сестра, обеспокоенные, что рано или поздно их определят в детский дом, а маму оставят наедине с ее пьесами, решают взять заботу о будущем на себя. И прежде всего нужно определиться с «человеком у руля», а попросту с мужчиной в доме.