Дорога к счастью - [95]

Люди на пригорке уже собирались расходиться, когда мимо них вдруг пронеслась подвода с председателем колхоза Мхаметом и механиком мельницы. На подводе тарахтели какие-то инструменты и нефтяной бак…

Любопытство зевак вспыхнуло еще ярче.

— Да помилует аллах, что ж они там затевают? — вскрикнул кто-то из наиболее нетерпеливых. Не двинулись с места и те, которые уже собрались уходить. Все уселись на пригорке, решившись дождаться разъяснения тайны.

Между тем слух о группе, роющей канаву от реки, проник в аул, рождая самые невероятные предположения. Разговоры о канаве заполнили все улицы.

Враг, растерявшийся в первую минуту, быстро опомнился и пустил в ход свой ядовитый язык.

— Хотят реку отвести, чтобы она мимо аула протекала, — сказал кто-то из лагеря врага, и новый слух мгновенно обежал все улицы. Аул заволновался.

— Разве можно так делать? — говорили крестьяне. — Прежде надо спросить аул, хочет он этого или нет? Накличут они беду на аул с этой канавой!

Враги всячески умножали и подогревали эти страхи, будоражили аул.

— Эта компания совсем взбесилась! — говорили они о коммунистах. — Надо связать их, иначе они принесут аулу несчастье…

* * *

Вечером коммунисты принесли в ячейку все эти слухи. Халяхо, встревоженный, тоже прибежал с кучей новостей.

Биболэт понял опасный маневр врага. Если сразу же не парализовать вражескую агитацию, она сильно затруднит выполнение плана. Провокация была чудовищной, нелепой, но люди все же верили ей!

Устроили летучее совещание в ячейке, обсудили положение. Собрание бедноты, которое намечал Биболэт дня через два, решили сделать в тот же вечер и позвать на него и тех середняков, которые не подали заявления о выходе из колхоза или взяли свои заявления обратно. Составили список; коммунисты и комсомольцы рассыпались по аулу оповещать людей.

Тем временем Биболэт с помощью Доготлуко принялся изучать состав предстоящего собрания. Примерно двадцать семейств состояли ранее членами тоза, организованного когда-то Мхаметом и Доготлуко. Уже отведавшие преимущества совместного труда, они крепко держались за колхоз.

Другая группа, середняки, не решила еще, куда повернуть. Они желали остаться в колхозе, но неполадки пугали их, и они говорили: «Поступим так, как аул поступит». Затаив в себе такое решение, они носили в кармане готовые заявления о выходе из колхоза. Были и такие колхозники, кони которых были загублены, и выходить из колхоза без тягла им уже никак нельзя было.

Вся беднота тоже стояла за колхоз, редкие из них подали заявления о выходе. Но среди них были безлошадники, считавшие себя не вправе решать вопрос о колхозе наравне с середняками, которые обобществили лошадей. Эти бедняки тоже занимали выжидательную позицию…

Все собрания происходили в школе. Туда раньше всех и направились Биболэт и Доготлуко. В зале еще сохранилось праздничное убранство. Стол учителя стоял в обрамлении венков и зелени, словно торжественное заседание не прекращалось. На стенах пестрели лозунги, написанные рукой Нафисет. Во всем опрятном и красивом убранстве зала чувствовались заботливые, изобретательные руки Нафисет. И в том, как расположены флаги и гирлянды зелени, и в легком изяществе живых цветов, расставленных у стола, проявился необычный для старого аульного быта взлет молодого, ищущего сознания.

Биболэт ловил себя на желании погладить все эти предметы, хранившие на себе следы милых рук. В его сердце смешивались сладостное томление по счастью и озабоченность за исход предстоящего собрания, которое требовало от него крепкой воли и уверенности в победе. Думая о деле и грезя о своей любви, он рассеянно слушал то, о чем в это время говорил ему Доготлуко. Но когда Доготлуко упомянул о членах тоза, Биболэт оживился и спросил:

— Скажи-ка, Доготлук, как это вы тоз организовали с Мхаметом? Я все забываю спросить об этом.

— Э, это с большим трудом нам досталось, — усмехнулся Доготлуко. — Раньше всего Хаджи Бехуков и компания пытались организовать какое-то подобие тоза. Это был кулацкий «тоз», очень удобная для них скрытая форма эксплуатации. Объединились несколько кулацких семейств, свезли все молотилки и сельскохозяйственные машины аула во двор Бехуковых, заполучили из области один трактор «фордзон» и начали зазывать в свой «тоз» наиболее работящих парней аула с расчетом, что те будут работать на них.

— Таких, как Мхамет и Шумаф, да?

— Мхамета и Шумафа они тоже усиленно заманивали, но те не пошли. К беднякам же, которые захотели присоединиться к ним, они предъявили требование — внести вперед триста рублей взноса. Я сам подсылал к ним бедноту аула, хоть и знал что не примут. Постепенно я накопил достаточный материал и свидетелей для доказательства кулацкого характера ихнего «тоза». Тогда уж я начал прямо наступать на них: если, мол, ваш «тоз» не фальшивый, а настоящий, советский тоз, принимайте всех бедняков, или верните нам трактор, который Советская власть отпустила для аула. И тут я, Мхамет и с нами еще Халяхо взяли да организовали свой тоз из бедняков и середняков, а тех распустили. Больше того, Бехуковых, Аликовых и еще нескольких кулаков лишили права голоса, как эксплуататоров. Но они поехали в область, и там их восстановили в правах, как владельцев «культурных и образцовых хозяйств». И у кого только находят они там поддержку? — задумчиво заметил он.