Доминион. История об одной революционной идее, полностью изменившей западное мировоззрение - [24]
Но Иов и не сомневался в могуществе Бога – лишь в Его справедливости. Насчёт этого Бог ничего не сказал. Автор Книги Иова, в которой впервые была предпринята попытка осмыслить существование божества одновременно всемогущего и во всём справедливого, осмелился провести исключительно глубокий анализ следствий, исходящих из этого представления о Боге. Тот факт, что иудейские книжники включили её в своё великое собрание священных текстов, красноречиво свидетельствует об их попытках решить новую и насущную проблему: проблему происхождения зла. Представителей других народов, веривших во множество божеств, этот вопрос практически не беспокоил. Ведь чем больше богов почитали люди, тем больше объяснений они находили для человеческих страданий. Но чем объяснить эти страдания, если во Вселенной существует лишь один Бог? Лишь последователи Ахурамазды, которые, как и иудеи, верили, что Вселенную создало всеведущее и всеблагое божество, сталкивались с проблемой такого рода. Возможно, присутствие у престола Бога Сатаны, который подвергает Иова мучениям, а затем таинственным образом пропадает и больше не упоминается в этой истории, – это отголосок решения, предложенного персами: зло могущественно, потому что оно – сила, равная добру и соперничающая с ним. Как бы то ни было, иудейские книжники не собирались мириться с подобным объяснением. Они чтили память Кира, но в их Писаниях не было места чему-либо наподобие вселенской борьбы Истины (arta) с Ложью (drauga). Для них существовал лишь один Бог. Меньше богохульства было в мысли о том, что Он создал зло, чем в предположении, что оно может представлять угрозу для Его власти. И в обращении Яхве к Киру представления о вечном соперничестве Лжи и Истины явным образом отвергаются: «Я образую свет и творю тьму, делаю мир и произвожу бедствия; Я, Господь, делаю всё это» [145].
Нигде более в иудейских писаниях нет ничего подобного этому грозному утверждению. Если Бог всемогущ, значит, Он во всём справедлив. Эти идеи и их взаимосвязь лежали в основе представлений о божественном, которых придерживались все иудеи, несмотря на существовавшие между ними разногласия. Мысль о том, что Бог позволил римлянам взять приступом Храм – не в качестве наказания за грехи избранного народа, а просто потому, что Он был творцом равно порядка и хаоса, – была слишком абсурдной, чтобы прийти им в голову. Все Его деяния вершились во имя порядка. Порой Его намерения были сокрыты от смертных, но Он не пренебрегал несчастьями людей, заботился об убогих и утешал горюющих.
Никогда прежде одному божеству не приписывались качества настолько несочетаемые: нечеловеческое могущество и близость к человеку, грозный нрав и готовность к состраданию, всеведение и забота обо всём сущем.
И этот Бог – всемогущий, всеблагой, правящий всем миром и поддерживающий гармонию во Вселенной – избрал евреев и покровительствовал именно им. Они не могли противостоять натиску римских легионов, им не удавалось защитить от захватчиков даже свою самую главную святыню, у них не было ни единого шанса когда-либо подчинить мир своей власти, но одно утешало их: твёрдая уверенность в том, что лишь их Бог был единственным истинным Господом.
Завет
Неоспоримое доказательство не заставило себя ждать. Помпея настигла божественная кара. В 49 г. до н. э. римский мир объяла гражданская война; годом позже в Греции человек, господствовавший над Римом на протяжении двух десятилетий, был побеждён в бою воинственным соперником – Юлием Цезарем. Прошло ещё семь недель – и Помпея Великого не стало. Его стремительное падение потрясло мир, а в Иудее было встречено ликованием. Как когда-то Бог победил Левиафана, так теперь сокрушил Он «высокомерие дракона» [147]. Подражая слогу Псалтири, неизвестный поэт подробно описал, как Помпей искал убежища в Египте, как его пронзили копьём, как его тело качалось на волнах, и никто не похоронил его. Помпей, именовавшийся Великим, «…не знал, что Бог велик, могуч в крепости Своей великой» [148].
Место гибели Помпея вызывало в сознании иудеев особенно яркие ассоциации. Нигде их Бог не являл свою силу столь знаменательным и впечатляющим образом, как в Египте. Некогда, прежде чем они вступили во владение Землёй обетованной, сыны Израилевы были там рабами. Фараон опасался, что народ их умножался. «И потому египтяне с жестокостью принуждали сынов Израилевых к работам» [149]. Но и фараон, и боги его были повержены во прах. Десять казней обрушились на его царство. Воды Нила превратились в кровь; вся страна наполнилась всевозможными вредителями; на Египет пала густая тьма. Несмотря на всё это, фараон долго упорствовал. Только после самого страшного ужаса – когда в одну ночь были поражены насмерть все первенцы египтян «и всё первородное из скота» [150] – царь наконец отпустил евреев на свободу. И всё же вскоре он раскаялся в своём решении и со своими воинами на колесницах отправился в погоню за беглыми рабами, настигнув евреев на берегу Красного моря. Но произошло новое чудо. Подул сильнейший восточный ветер, и воды расступились; тогда сыны Израилевы, пройдя по морскому дну, достигли противоположного берега. Египтяне во главе с фараоном погнались за ними. «И вода возвратилась и покрыла колесницы и всадников всего войска фараонова, вошедших за ними в море; не осталось ни одного из них»
