Домик на море - [9]

ДЕБОРА: Я абсолютно не считаю эту деревушку красивым местом. Даже, наоборот, она мне противна.

МАРКО: Но ты ее еще даже не видела.

ДЕБОРА: Мне достаточно и того, что я увидела из окна нашего дома.

МАРКО: Из окна нашего дома ничего не видно. Видны одни только дворики.

ДЕБОРА: Я не понимаю, чего мы потеряли здесь такого, чтобы нам оставаться и далее в этой дыре.

МАРКО: Я хочу задержаться здесь всего на несколько дней. Не забывай, что за то, что мы сняли домик, мы уже заплатили шестьдесят тысяч лир. Мы не можем просто так швыряться деньгами. Деньги для меня не валяются на улице.

ДЕБОРА: Ясное дело, что не валяются. Эти деньги тебе дала моя сестра.

МАРКО: Вот именно. А, поэтому я и хочу остаться здесь. Я чувствовал себя великолепно этой ночью, в компании с Бетой и Джанни. Они очень симпатичные люди. Джанни вообще прекрасно образованный человек. Он защитил диссертацию по выращиванию цветов и сейчас разводит орхидеи.

ДЕБОРА: Чтобы ты не говорил о нем, но он мне не нравится.

МАРКО: Как ты можешь говорить такое, если ты еще не знакома с ним. И ничего не знаешь о нем.

ДЕБОРА: Мне достаточно и того, что я уже знаю о нем. Что его зовут Джанни, что он любовник одной сумасшедшей, которую зовут Бьянка, которую, однако, мы еще ни разу не видели и, вряд ли, когда-нибудь увидим. Я знаю, что Джанни это парень, который носит черный свитер и длинную золотую цепочку на шее. Что у него загорелые ноги. Что он носит сандалии, грязные до неприличия. Что он живет в этой деревеньке, раскинувшейся у моря. И, что он разводит орхидеи.

Раздается стук в дверь. В комнату входят Бетта и Джанни.

МАРКО: Привет! Есть новости о Бьянке?

БЕТТА: Да. Она пыталась покончить с собой и наглоталась снотворных таблеток. К счастью, ей успели во время оказать помощь и промыть желудок. Ее обнаружила в номере горничная из гостиницы. Кстати, Альвизе уже срочно умчался в Рим.

МАРКО: Он поехал один?

БЕТТА: Да, один. С шофером.

ДЕБОРА: А Джанни? Почему здесь остался Джанни?

ДЖАННИ: Альвизе просит у вас прощения. Когда он вернется и все успокоится, он сможет долго находиться в вашей компании. Он этого страстно желает.

ДЕБОРА: Но вы, Джанни, не ответили на мой вопрос. Почему вы остались здесь? Возможно, Бьянка сейчас нуждается именно в вас.

ДЖАННИ: К сожалению, я ничем не могу помочь Бьянке. Когда она меня видит, ее чувства еще больше обостряются.

ДЕБОРА: Нет, это неправда. Вы просто боитесь. Вы трус, Джанни.

МАРКО: Дебора!

БЕТТА: Нет, он не трус. Он очень даже храбрый. Однажды я тонула, и он меня спас.

ДЖАННИ: Бьянка требует от меня того, чего я ей не могу обещать. Она хочет связать свою судьбу с моей судьбой. Хочет жить со мной. Хочет иметь от меня ребенка. Хочет все. Я же, наоборот. Не хочу от нее ничего. Ничего.

ДЕБОРА: И, тем не менее, вы являетесь ее любовником.

ДЖАННИ: Ее любовником! Какое странное слово! Слово, которое уже никто не употребляет. Ты, Дебора, наверно, родилась в девятнадцатом веке. Ты совершенно не современная. Да, я занимался с Бьянкой какой-то период любовью. Но сейчас все кончено.

ДЕБОРА: Я и не собираюсь быть современной, особенно, если в этой современной жизни мне что-то не нравится. И не хочу, чтобы ко мне обращался на ты какой-то мальчишка. Мы не питались молоком от одной и той же кормилицы.

ДЖАННИ: Это верно. Тем более, что я никогда не питался молоком кормилицы.

Меня вскормила моя родная мать. Она меня кормила грудью целых двадцать месяцев. Так, по крайне мере, она утверждает. Ей нравится повторять это, при каждом удобном случае. Я у нее единственный сын. Она живет в Бразилии и раз в году приезжает навестить меня. Весь год я с ужасом жду ее очередного приезда. Я ее не переношу. Когда она приезжает ко мне, меня тут же хватает крапивница. Мой психоаналист говорит, что моя неприязнь к матери это своеобразная реакция моего организма на нанесенную мне в детстве психологическую травму. Поскольку я очень любил материнскую грудь, а меня так рано отлучили от нее. Когда мне было всего двадцать месяцев.

ДЕБОРА: Я бы попросила вас не менять тему нашего разговора. Мы вели разговор о Бьянке.

МАРКО: Дебора, может, у него нет никакого желания говорить с тобой о своих делах. Ведь, мы еще едва знакомы друг с другом. Познакомились только вчера.

ДЖАННИ: Нет, о себе я могу говорить. Это единственное, о чем я всегда говорю весьма охотно. Короче, по мнению моего психоаналиста, из-за тоски по материнской груди, я очень медленно взрослею. Все дело в этом.

ДЕБОРА: Эти разговоры о психоаналистах вызывают у меня одну только тошноту. Но какое все это имеет отношение к Бьянке?

ДЖАННИ: У меня непростые отношения со всеми женщинами. У меня с ними существуют проблемы. Я не любил Бьянку, но ничто мне не мешало заниматься с нею любовью. Первое время. Но затем все изменилось. Она стала меня раздражать. Мне ее было жаль. Но находиться с ней было выше моих сил. Я пробовал объяснить ей все это, но она после этого только еще больше привязалась ко мне. Это ужасно, когда женщина привязывается к тебе. Испытываешь такое ощущение, словно тебя тянет на дно болота. Словно тебя затягивает в темный, топкий омут, со стоячей водой. У меня никогда не было настоящих, свободных и счастливых отношений ни с одной женщиной. Никогда.