Дом падших ангелов - [54]

Младшему Ангелу внезапно стало стыдно за свои спагетти.

– Мы не воровали, – продолжал Пато. – Мама никогда не простила бы даже мелкой кражи. Собирали одуванчики. Ел их когда-нибудь?

Младший Ангел покачал головой.

– Набивали одуванчиками карманы, совали их за пазуху. Пушок есть нельзя. Но сами растения и цветки можно сварить. Или пожарить. Если есть жир. Мама иногда жарила.

Младший Ангел смотрел прямо в лицо брату.

– Ангел приехал в Тихуану, когда я был мальчишкой. Лет двенадцать, наверное, мне было. Он уже тогда хотел жениться на Перле. Он знал, где мой отец… наш отец, perdon. В доме у бабушки. Он ходил туда каждую неделю.

– Я знаю.

– Она первая переехала в Тихуану.

– Да.

– Ей нравилось «Шоу Перри Комо».

Короткий смешок.

– Но пришлось жить у границы, вот так. Только по телику смотреть, издалека любоваться.

– Ага, и еще шоу Лоренса Велка[202].

– Ну вот, Ангел мне и рассказал. Что отец у нее. И я побежал. Через весь город. – Сезар печально улыбнулся, глядя сквозь ветровое стекло и покачивая головой, словно где-то там на экране открытого кинотеатра демонстрировали душещипательный фильм. – Бежал всю дорогу до бабушкиного дома. Нелегко было. Дом-то стоял наверху.

– Я знаю.

– И ботинки у меня были тяжелые. Все ноги стер, но все равно бежал. И ворвался туда – даже не постучал. Просто вошел, а он там. Сидит в гостиной, в кресле, смотрит телевизор. Курит.

– «Пэлл-Мэлл».

– В клубах дыма вокруг головы он казался великаном. На меня не смотрел. А я сел и уставился на него. Я не знал, чего жду. Ничего и не произошло. Волосы у него были седые. И на вид ему было лет сто. Смотрел по телевизору какое-то кино. И в конце концов обернулся и глянул на меня.

– Он что-нибудь сказал?

Сезар весело фыркнул.

– Спросил: «Ты кто такой?» Как-то так. «Ты кто такой?» Ну, я ему сказал. А он: «Мне казалось, ты должен быть побольше». А потом вышел из комнаты. – Сезар открыл дверцу, выставил одну ногу наружу, но, помедлив, сел обратно. – Почему он так?

– Не знаю.

Сезар качнул головой.

– Мне это не понравилось, – сказал он, вылез из машины и хлопнул дверцей.

* * *

09:45

Домой они возвращались молча. Торты, которые они выбрали, украсят к одиннадцати. Пато настоял, что он заплатит.

Собирающиеся vatos y rucas[203] переместились на задний двор. Стариков все еще было гораздо больше, потому что старые мексиканцы поднимаются до рассвета и успевают поработать, прежде чем их детки, все как один «Нетфликс»-фанаты, и внуки-игроманы разлепят глаза. Младший Ангел в жизни не видел ни одного мексиканца, дремлющего под кактусом, как изображают дурацкие картинки на киосках с такос.

Ла Глориоза и Лупита исполняли роль сержантов при Перле, раздавая подзатыльники и двигая столы. Дядя Джимбо курил сигару, рассевшись у кадок с геранью. На нем была соломенная шляпа и шорты, из которых торчали длинные красные ноги. Джимбо кивнул, они кивнули в ответ, он пыхнул сигарой и встряхнул стакан с диетической колой, звякнув кубиками льда.

– Мне нужен ром! – потребовал он. – И чтоб до хрена вишенок.

К кармашку гуаяберы приколот флажок Конфедерации, чтобы сразу стало понятно – он не намерен обсуждать это дерьмо про расовую толерантность.

Ла Глориоза явилась в полной утренней красе, подсвеченные утренним солнцем волосы сияли серебристым ореолом. Пато, увидев ее, зарделся. Как, впрочем, и Младший Ангел. Вид двух мужиков, застывших, точно жалкие псы, выпрашивающие подачку, ее разозлил, и Глориоза, решительно отвернувшись, резкими встряхивающими движениями расстелила пластиковую скатерть. Каждая рельефная мышца на ее руках – упрек их собственной слабости. Идите в спортзал, cabrones, подумала она. Дряблые плюгавые мужчинки. Младший Ангел бросился к своей коробке с кофе и подбодрил себя дозой «колумбии». Сезар исчез в ванной, заперев дверь.

Младший Ангел, незаметно оказавшись позади Глориозы, потянул носом воздух.

– Не дури, – сердито бросила она, но непонятно, к нему она обращалась или к замурзанному пацаненку, который ковылял в заднюю комнату, где резались в «Братьев Марио».

Со звоном и грохотом по коридору катил Старший Ангел. И гудел в свой клаксон.

– Хочу на улицу! – объявил он.

Свистать всех наверх. Они выволокли кресло через раздвижные двери в патио.

– Чую запах кофе, – сказал Старший Ангел.

Младший протянул ему свою чашку.

– Растворимый?

– Нет. Высший сорт.

Старший Ангел сунул кружку обратно:

– Фу. Принесите растворимый. И добавьте-ка туда молока.

Собачонки чивини, завидев его, запрыгали вокруг кресла, едва не приплясывая.

– Для своих собак, – провозгласил Ангел, – я – легенда.

10:15

Коржик подкатился к Младшему Ангелу:

– Tio, ты крут.

– Спасибо.

– Не, это я спрашиваю. Ты крут?

– А! Ну да. Конечно.

– Тогда хард-рок или чик-рок?

– Чик-рок?

– Дебильные стриженые чуваки. Альт-рок. Мормоны такие.

Мне нравится этот мальчишка, подумал Младший Ангел.

– А, понял. Хард-рок. Амфетамин.

Юнец глубокомысленно покивал.

Конкретный базар, чё. Младший Ангел был в восторге. Для чего еще нужен дядюшка? Tio-металлист, для которого этот гормональный визг – серьезное дело.

– В натуре, – запустил он свой внутренний рок-файл. – Бог ненавидит всех нас. – Он знал, как ловить на живца подростков.