Дом на волне… - [17]
Кокша. Сиди тихо и не вмешивайся. (Набирает номер судового телефона.) Товарищ капитан! У меня срочное дело к вам. Вы можете зайти в мою каюту? Пожалуйста. Я жду.
Люба. Ну, ты даешь. Точно как в старом анекдоте про мужика-начальника.
Кокша. В каком анекдоте?
Люба. Начальник делится бедой: секретарша пригласила подождать минуту в прихожей, а потом войти в ее комнату.
Кокша. И что?
Люба. Подождал. Вошел. Сидят сотрудники отдела и поздравляют начальника с днем рождения.
Кокша. В чем суть?
Люба. Представляешь, в каком виде он вошел?
Кокша. Это не о капитане.
Люба. Что? Идет в душ, не снимая фуражку, а погоны на голых плечах руками держит? Кстати, это не он стучится?
Кокша. Он. Входите, Александр Павлович.
Капитан (входит, оглядывает обеих женщин.) Вы, я так понимаю, Люба — знакомая Степана?
Люба. Да. Только он не знает, что я здесь.
Капитан. Верю. Иначе, отчего он так грустит, с баяном-другом. А кто знает?
Кокша. Только я одна. Так получилось.
Капитан. Так получилось? Разберемся. А почему не таились до самого дома? Что надумали?
Кокша. Люба имеет план: прыгнуть за борт — она хорошо плавает. Сыграем тревогу, спасем неизвестную, поставим на довольствие и сдадим ее на берег в родном порту.
Капитан. А если не спасем? Это только дилетантам кажется: все утонут, а я спасусь, прыгну за борт — переплыву океан, шторм до неба, а я не боюсь.
Люба. А я не боюсь.
Кокша. А вы говорили, что море дураков любит. Дуракам и пьяницам везет?
Капитан. Я говорил? Мдда-а. Разберемся. За откровенность и доверие — спасибо. Полагаю, вы знаете, что другой каюты и условий для вас нет — на палубу, желательно, не выходить и за борт не прыгать. Спасение проведем условно. Так будет безопаснее и теплее. Договорились? Извините, мне на мостик. И пожалуйста, постарайтесь, чтобы экипаж из-за вас по ночам не бегал? По ночам — спать надо, ясно?! (Вышел.)
Кокша. Что я говорила?
Люба. Я думала, он хоть раз, для порядка, голос повысит? Или голоса командирского не имеет? Или он свою игру имеет и свой план? С медалью за спасение?
Кокша. Перестань! Как не стыдно.
Люба. Стыдно? За что? Что за борт не надо прыгать? Зато теперь петь можно?! «Ой мой милый вареничкiв хочет… Ой мой милый вареничкiв хочет…» А могу я с тобой завтра на камбуз пойти? Помогать буду! И на хлопцев твоих погляжу, а? Да брось серьезную играть — тебе не идет. Тебе улыбаться надо. Мы, кстати, женщины. Нам улыбаться — природой обязано!
НА МОСТИКЕ.
Судно идет в густом тумане. Звуки и голоса приглушены. Скорость снижена. Каждые две минуты раздается сигнал тифона. Капитан прилип к экрану радара.
Веничка. Туман уходит, Александр Павлович! Какое роскошное солнце!
Капитан. Греческое. Отбой тифону. Сообщите в машину: вышли из тумана, добавляем ход….
Веничка. А острова какие?! Скалы — надгробия. Высота — метров по восемьсот! Природа — ни кустика, ни деревца. Красота — девственная!
Капитан. Девственными здесь были леса еще при царе Одиссее, наверное. Потом их на строительство парусных кораблей и галер срубили.
Рулевой. Все?
Капитан. Как видишь.
Рулевой. Столько кораблей?
Веничка. А сколько тысячелетий — какой лес устоит?
Рулевой. А у нас?
Капитан. И у нас. И после нас, лет через сто, может быть, цвет травы станет белым, а цвет снега — зеленым… Может быть?
Веничка. Снег — зеленым?
Капитан. Или красным… Кстати, о наших баранах: тревогу расписали в черновике? Хочу посмотреть.
Веничка. Тревогу «Человек за бортом!», спуск шлюпки, обнаружение и спасение иностранки расписал подробно, как учили. Осталось выбрать: кто из экипажа первым увидел, кто прыгнул за борт и сопровождал пострадавшую до подхода шлюпки…
Рулевой. За это же и медаль могут дать?
Капитан. Само собой! И премию. И на берег спишут. А объяснений сколько придется писать?! Да еще и на детекторе лжи отвечать на вопросы типа: что вы увидели, прыгнув за борт?
Веничка. Прыгнул в воду, а там образ медали «За спасение утопающего» плавает. Как медуза в тропическом море, цветная.
Капитан. И теплые тапочки на меху.
(Входит старший механик.) Саш Палыч, беда. Боцман говорит, что он за борт выбросится — жить не хочет.
Капитан. Что? И этот туда же?! Где он? В каюте? Сам им займусь сейчас. (Выходит.)
Веничка. Приглашаю записываться на медаль! Кто в очередь за медалями? Записываю в очередь и организовываю награждение. Желающие прыгать за борт — в очередь… Что-то желающих-то не густо. На геройство народ не спешит. Спасение утопающих женщин — дело самих женщин…
КАЮТА БОЦМАНА.
Боцман сидит за столом и разглядывает фотографию жены. Стук в дверь и голос капитана:
Можно к вам, Гена?
Боцман. Входите, Александр Павлович. Присаживайтесь. Только не говорите ничего.
Капитан. Так не пойдет. Ты что это дурью маешься!? Заканчивай с этим! Все хорошо в меру. Можно и поскулить, можно и пожалеть. Хватит! Себя пожалей. Самому жить надо. Подумаешь, жена ушла. Пусть теперь она пожалеет: такого мужика потеряла. Дура.
Боцман. Она не дура, Палыч. Ну, что такое? Что такое? Почему все говорят мне, что она плохая. Что она — гулящая. Что она… Она — хорошая.
Капитан. Может, и хорошая. Значит, ты дурак. Не смог чего-то разглядеть в ней. Или услышать что-то. У меня вот подруга была — мечта! Сто сорок килограммов! Красавица! В кабаке танцевать выйдет: «Эх, Одесса, жемчужина у моря…». Кабак гудит, палуба и стены волнами ходят. Столики с закуской подпрыгивают, как костяшки домино. А публика — ревет, как на стадионе. Вспоминаю — плакать хочется. Она мне прямо сказала: я, когда выпью, без мужика не могу… так что — никаких морей! Обижайся — не обижайся, а ждать тебя смогу только до первого праздника, до первой рюмки… Что же мне на нее обижаться? Она ведь тоже — живой человек. Пусть будет счастлива. А ты как думал? Только так.
В книге несколько циклов. «Африканский капкан» — добротная проза морской жизни, полная характеров, событий и самого моря. Цикл «Игра» — вариант другой жизни, память о другой стране, где в дебрях слов о демократии и свободе, как на минном поле — взрывы и смерть одиноких душ. Цикл «Жажда» — рассказы о любви. Подкупает интонация героев: звучит ли она в лагерном бараке или из уст одесситки и подгулявшего морячка. А крик героини: «Меня томит жажда радоваться и любить!» мог бы стать эпиграфом книги.
Перед вами книга человека, которому есть что сказать. Она написана моряком, потому — о возвращении. Мужчиной, потому — о женщинах. Современником — о людях, среди людей. Человеком, знающим цену каждому часу, прожитому на земле и на море. Значит — вдвойне. Он обладает талантом писать достоверно и зримо, просто и трогательно. Поэтому читатель становится участником событий. Перо автора заряжает энергией, хочется понять и искать тот исток, который питает человеческую душу.
Эта книга — фантастика в реальном мире, фантазии языка, лассо летящей темы, сочная подробность деталей… Ничего нового. Антология жизни в стихах и прозе, в морях и на сцене. Фантастика быть вдвоём, один на один — с автором, с книгой, с самим собой. Здесь, как и в предыдущих книгах, песни на стихи автора. В «Риде-ро» изданы книги Н. Бойкова «Африканский капкан», «Берега и волны» (проза); «Южная женщина», «Дом на волне», «Песчинка, господа поколение» (пьесы); «Так осень тянется к весне» (стихи). Книга публикуется в авторской орфографии и пунктуации.
Эта книга о любви — к морю и ветру, к друзьям и подругам. К жизни, которую каждый живёт и делает сам. Книга о спутниках и попутчиках: звуках и красках, словах и молчании. Когда и снежинка в ладони, и капля дождя, и улыбка прохожего, и кот на заборе — всё это попутчики времени, всё это — опора, надежда, притоки мелодий и сил… Как ветер — внезапно. Как вечер — для встречи. Как утро — для света…
В своём произведении автор исследует экономические, политические, религиозные и философские предпосылки, предшествующие Чернобыльской катастрофе и описывает самые суровые дни ликвидации её последствий. Автор утверждает, что именно взрыв на Чернобыльской АЭС потряс до основания некогда могучую империю и тем привёл к её разрушению. В романе описывается психология простых людей, которые ценою своих жизней отстояли жизнь на нашей планете. В своих исследованиях автору удалось заглянуть за границы жизни и разума, и он с присущим ему чувством юмора пишет о действительно ужаснейших вещах.
В своей чердачной студии в Пензансе умирает больная маниакальной депрессией художница Рэйчел Келли. После смерти, вместе с ее гениальными картинами, остается ее темное прошлое, которое хранит секреты, на разгадку которых потребуются месяцы. Вся семья собирается вместе и каждый ищет ответы, размышляют о жизни, сформированной загадочной Рэйчел — как творца, жены и матери — и о неоднозначном наследии, которое она оставляет им, о таланте, мучениях и любви. Каждая глава начинается с заметок из воображаемой посмертной выставки работ Рэйчел.
Эльф по имени Блик живёт весёлой, беззаботной жизнью, как и все обитатели "Огненного Лабиринта". В городе газовых светильников и фабричных труб немало огней, и каждое пламя - это окно между реальностями, через которое так удобно подглядывать за жизнью людей. Но развлечениям приходит конец, едва Блик узнаёт об опасности, грозящей его другу Элвину, юному курьеру со Свечной Фабрики. Беззащитному сироте уготована роль жертвы в безумных планах его собственного начальства. Злодеи ведут хитрую игру, но им невдомёк, что это игра с огнём!
Шестой ангел приходит к тем, кто нуждается в поддержке. И не просто учит, а иногда и заставляет их жить правильно. Чтобы они стали счастливыми. С виду он обычный человек, со своими недостатками и привычками. Но это только внешний вид…
Рассказ из сборника «Русские женщины: 47 рассказов о женщинах» / сост. П. Крусанов, А. Етоев (2014)
Роман молодого чехословацкого писателя И. Швейды (род. в 1949 г.) — его первое крупное произведение. Место действия — химическое предприятие в Северной Чехии. Молодой инженер Камил Цоуфал — человек способный, образованный, но самоуверенный, равнодушный и эгоистичный, поражен болезненной тягой к «красивой жизни» и ради этого идет на все. Первой жертвой становится его семья. А на заводе по вине Цоуфала происходит серьезная авария, едва не стоившая человеческих жизней. Роман отличает четкая социально-этическая позиция автора, развенчивающего один из самых опасных пороков — погоню за мещанским благополучием.