Долина Сеннаара - [17]

— Да это верно, если бы меня пригласили более цивилизованным способом, я имел бы более полную картину своего положения.

— Дауд, вы нас здорово развеселили, — усмехнувшись, Камал переглянулся с Сандипом. — Вы находитесь в отделе по делам антигосударственной деятельности, и обвиняетесь сразу по нескольким статьям, причем каждая из них в качестве наказания предусматривает смертную казнь. Сюда не приглашают более цивилизованными методами. Кстати могу сразу остудить ваш пыл, из этой комнаты в город никто не возвращается. Самое лучшее, что вам светит, это работы на Башне, на самых верхних её этажах, поэтому советую, относиться к моим вопросам посерьезней.

Дауду стало как-то неуютно. Его сбивал с толку спокойный голос следователя. Если он виновен в таких тяжких преступлениях, почему с ним обходятся так учтиво?

— Мне никто никаких обвинений не предъявлял.

— А вам их никто предъявлять и не собирается. Единственное, что от вас требуется, это отвечать на мои вопросы, причем отвечать нужно правдиво и точно. Итак, начнем. Скажите, как давно вы знакомы с ростовщиком Джоти?

— Давно знаком, лет десять наверно.

— При каких обстоятельствах вы встретились с ним в первый раз?

— Я не помню, кажется, нас познакомил Мукеш, мой давний приятель.

— Мукеш Хари, я так понимаю?

— Да, именно он.

— С какой целью?

— Я нуждался в деньгах, мне была нужна ссуда.

— Почему вы не зашли к любому другому ростовщику? На пути от вашего дома, до дома Джоти расположены три ростовщических конторы.

— Странный вопрос, просто пошел к знакомому своего друга, и все.

— Дауд, вот вы говорите — странный вопрос, а мне он совсем не кажется странным, наоборот, странным кажется ваш ответ. Просто пошел и все. Человек, который собирается взять заем так не поступает. Что значит просто пошел? Вам что, были не интересны условия займа? Сроки займа и его погашения? Проценты, в конце концов, которые берет себе ростовщик? Репутация ростовщика?

— Я не помню, наверно меня все эти условия устраивали.

— Ну, вот опять, — я не помню. Скажите Дауд, а для чего вам нужен был этот заем? Или вы тоже не помните? — следователь усмехнулся.

— Это был крупный заем для закупки металла для моих мастерских.

— Вот видите, помните, это хорошо. И раньше, как вы говорите, не брали таких крупных займов?

— Нет.

— Тогда как же так может быть, что человек первый раз берет крупный заем у совершенно незнакомого ростовщика, и при этом не помнит, почему обратился именно к нему.

— Он не был совершенно незнакомым. Я просто обратился к другу, чтоб тот посоветовал мне самого надежного и добросовестного ростовщика, какого он знал, и им оказался Джоти, о чем лично я ни разу не пожалел.

— Что значит, не пожалел? Джоти выдавал вам деньги на каких-то особых условиях?

— Нет, просто он был очень пунктуальным. Он не старался изменить договор по каким-либо обстоятельствам после его подписания, как это, кстати, практикуют некоторые его коллеги. И вообще, он был очень ответственным и добропорядочным.

— Почему вы говорите, — был, разве с ним что-то случилось?

Дауд сам не понял, почему он так сказал.

— Я слышал, что его арестовали.

— Ну, арестовали, и что? Это еще не повод говорить о человеке в прошедшем времени.

— Я не то имел в виду, я просто оговорился.

— Интересная картина, Джоти арестовали в девять утра, а в полдесятого вы об этом уже осведомлены. Вы не находите это странным? Такое впечатление, что вас связывают какие-то более значимые интересы, нежели просто отношения «ростовщик — заемщик».

— Меня связывают с Джоти самые обычные дружественные отношения, а учитывая переполох, который с самого утра царит в городе, только глухой мог бы не услышать последних новостей.

— Хорошо, допустим, а вы знаете, что он мертв?

— Как мертв? — У Дауда внутри все съежилось.

— Так, мертв. При конвоировании воспользовался удобным моментом и выбросился из окна сторожевой башни. Как, по-вашему, чем можно объяснить такой странный поступок?

— Не знаю, наверно он был сильно напуган, его контора обанкротилась. Возможно, он отчаялся и не видел для себя другого выхода.

— Дауд, вы поверите, что такой прожженный ростовщик, как Джоти мог испугаться ареста? Сейчас просматривают его бумаги, и в них пока не нашли никаких нарушений. Как вы думаете, чего мог так испугаться Джоти?

— Понятия не имею, и вообще не понимаю, почему я должен иметь по этому поводу какое-то мнение? В чем вы, в конце концов, меня самого обвиняете?

— Потише, потише, не надо кипятиться, именно этим вопросом я и занимаюсь. А обвинение будет сформулировано в зависимости от того, какие факты вашей деятельности мы установим.

— Моя деятельность абсолютно законна, я исправно плачу сборы, и нет ни одного поставщика, который имел бы ко мне претензии по поводу качества моего товара или другого рода мошенничества.

— Дауд, меня не интересуют ваши мастерские. Меня интересуют ваши отношения с Джоти. Он упоминал при вас, когда-либо, о своих связях с сабатами?

— Нет, я уже отвечал, что впервые слышу такое слово.

— Хорошо, может вы видели странных людей в его конторе?

— Нет, все люди как люди, кто богаче, кто беднее. К нему много людей заходит.