Долина павших - [98]

В отличие от брата, Дона Карлоса, у Желанного нет никакого мессианства в отношении к власти, но лишь чистейшей воды прагматизм. «Испания — что бутылка пива, и я в ней — пробка, — любит повторять он. — Если пробка выскочит, поди знай: куда ударит струя». Порою свое абсолютное владычество он удерживает ценою величайшего позора, и все лишь затем, чтобы заглушить животный страх перед физической болью и смертью. «Деспотизм — проявление его слабости», — пишет Моратин Гойе в тот год, когда обоим им суждено умереть; письмо это до сих пор не издано и является собственностью Рамона Серрано Суньера. Антиправительственные путчи начинаются уже через несколько месяцев после возвращения Желанного в Испанию. В 1814 году восстает Мина, на следующий год — Порльер; Ричард, Ласи и Миланас — в 1817-м, Хоакин Видаль — в 1819-м. Первого января 1820 года полковник Риего поднимает восстание в Кабесас-де-Сан-Хуан, возглавив Астурийский батальон, который должен был отплывать в Америку для подавления мятежей в вице-королевствах. Риего соединяется с генералом Кирогой, и они вместе вступают в Сан-Фернандо и провозглашают восстановление Конституции 1812 года. Этот заговор созрел в масонских ложах Кадиса и скоро распространяется на Эль-Ферроль, Виго, Сарагосу и Памплону. Фернандо VII доверяет защиту Мадрида графу Ла Бисбаль. Ла Бисбаль поспешно предает его и в Оканье присягает Конституции. Толпа осаждает дворец, солдаты братаются с народом. Желанный вступает в переговоры с мятежниками и, не мешкая, принимает Конституцию. «Пойдемте же открыто, и я — первый, по конституционному пути». Потом удаляется в покои и там плачет от ярости и стыда. Через несколько дней Рафаэль Риего вступает в Мадрид. Толпа встречает его с таким же безумным восторгом, с каким двенадцать лет назад принимала Желанного, возвращавшегося из Аранхуэса. Король в подобной ситуации становится не кем иным, как заложником, и Риего заявляет, что конституционная монархия — всего лишь неизбежный переходный этап на пути к неминуемой республике.

На заседаниях кортесов умеренные либералы, «модерадос» вроде Аргуэльеса[120] и Мартинеса де ла Росы[121], дебатируют с «восторженными» из группы Ромеро Альпуенте[122]. Желанный, удалившись в Эскориал, без ведома правительства назначает генерал-капитаном Новой Кастилии генерала Карвахаля. По сути, это — попытка монарха совершить государственный переворот, тотчас же терпящая крах — национальная милиция разоружает мадридский гарнизон. Когда Желанный со всей королевской семьей возвращается в Мадрид, толпа на улицах оскорбляет его и поет гимн Риего. Полумертвый от страха монарх, видя полное бездействие свиты, сам высовывается в окошко кареты, пытаясь что-то объяснить. Один за другим начинают вспыхивать мятежи, абсолютисты объединяются в общества вроде «Ангел-истребитель» или «Концепция». По всей стране вспыхивают герильи, таковы, например, вооруженные выступления, возглавляемые Эль Трапенсе[123] или Барбудо, Либералы образуют свои общества — «Мальтийский крест», «Ла Фонтана де Оро», «Ла Ландабериана» — и образуют партии: партия Сторонников двенадцатого года, Карбонарии, Комунерос, Анильерос — и разбиваются на умеренных, посибилистов и радикалов. 7 июля 1821 года четыре батальона Королевской гвардии под командой младшего лейтенанта поднимают мятеж в Мадриде под клич «Да здравствует абсолютный король!» Против них выступает национальная милиция, выкрикивая здравицы конституции, гонит мятежников по улице Ареналь и около дворца Орьенте окружает; Фернандо VII, высунувшись в окно, вопит в истерике: «Так их! Так! Кончайте мятежников!» Милисиано не обращают на него никакого внимания, и стычка кончается совсем как в сайнете: офицеры вступают в переговоры, потом обнимаются, и путчисты расходятся по казармам. Однако гражданская война вскоре все-таки начинается. В Наварре под водительством Сантоса Ладрона[124] и Кесады[125] поднимаются монархисты. В Урхеле провозглашается регентство. Через Варгаса Лагуну, своего посла в Риме, Желанный просит поддержки у Священного союза. «Поверь, друг мой Варгас, положение сложилось очень трудное и серьезное. Все сулит роковой исход, если Бог не придет нам на помощь».

На помощь Желанному из Франции спешат «сто тысяч сыновей святого Людовика», которых на самом деле — шестьдесят тысяч, но с ними сорок тысяч испанских сторонников абсолютизма. На конгрессе Священного союза, собравшемся в Вероне, было решено финансировать военную кампанию в размере шестидесяти миллионов франков в год за счет России, Пруссии, Австрии и самой Франции. Англия тщетно выступила против интервенции. Испанские крестьяне, пятнадцать лет назад героически сражавшиеся с Наполеоном, теперь восторженно встречают захватчиков и вопят: «Да здравствует абсолютно абсолютный король!» «Да здравствуют цепи!» Священники торжественно звонят в колокола, а зверства, которые творят сторонники Фернандо над соотечественниками, возмущают и приводят в ужас герцога Ангулемского, командующего экспедиционными войсками христианнейшего французского монарха Людовика XVIII. «Повсюду, где находятся наши войска, с превеликим трудом удается поддерживать мир. Там же, где нас нет, убивают, грабят и насилуют самым омерзительным образом. В этой дикой стране испанские солдаты, именующие себя монархистами, занимаются одним лишь насилием и разбоем. И больше всего боятся порядка».