Долина павших - [8]

«Сон разума» — называется один из разделов романа. Так же назвал свою пьесу о Гойе Антонио Буэро Вальехо. В приюте «Сон разума» встречаются персонажи последнего романа Рохаса «Сон о Сараево». Похоже, что пишущие сегодня о Гойе заворожены этим символом, этими словами — «Сон разума рождает чудовищ». Сон разума для многих испанских писателей — это реальность испанской истории, чудовища окружают художника наяву, в социальном мире. Но Гойя знал и другое. Ведь на листе № 71 «Капричос» те же чудовища, со страхом глядя на звездный небосвод, говорят: «Когда рассветет, мы уйдем».

И. Тертерян

Долина павших

Подобно тому, как пастух — существо высшей природы по сравнению с его стадом, так и пастыри людские, кои суть вожаки людей, — существа природы высшей по отношению к их народам. Так рассуждал, по сообщению Филона, император Калигула, делая из такой аналогии тот довольно естественный вывод, что короли — это боги или что подданные — это скот.

Жан Жак Руссо. Об общественном договоре

Посвящается Марии Долорес и Джованни Кантьери

Нелепицы

Сон разума

«Семья Карлоса IV»

В июле 1800 года Гойя получает гонорар за свою самую прославленную картину «Семья Карлоса IV». Жозе Гудиоль[9] — основываясь на дате, которой помечен денежный чек, — заключает, что художник закончил картину весной 1800 года — в первую весну XIX века. Сначала Гойя делает наброски портретов каждого из членов королевского семейства на размытом красном фоне. В Прадо хранятся эскизы портретов инфанты Марии Хосефы и принца Антонио Паскуаля, сестры и брата короля. На этих эскизах, по сути являющихся законченными картинами, совершенно отчетливо видны намерения художника в отношении полотна в целом. Гойя не станет ни идеализировать, ни очернять свои модели. Он так же далек от насмешки, как и от лести. Просто покажет короля с королевой в кругу их близких, точно так же, как некогда Веласкес написал шутов: со всеми подробностями и физическими изъянами, дабы и в них отразился внутренний мир его героев. Однако же результаты у Веласкеса и у Гойи получились совершенно противоположные. Королевские шуты Веласкеса при всем их уродстве обнаруживают повышенную чувствительность и трагическое ощущение жизни, а монаршие глупцы Гойи — как скажет о них веком позже английский писатель Олдос Хаксли — обнажают тупость, распирающее их властолюбие и затаенное коварство.

Почти на всех эскизах персонажи предстают в том же виде, что и на картине. Единственное исключение составляет эскиз головного портрета принца Дона Карлоса Мариа Исидро, который впоследствии разожжет так называемые карлистские войны, оспаривая трон у своей племянницы Исабели II. С эскиза смотрит головка ребенка со светлыми бровями; однако взгляд мальчика почти так же мрачен, как и у его старшего брата Фернандо, принца-наследника, еще более властен и лишен даже проблеска печали, в то время как в глазах его старшего брата печаль мешается со злобой. На семейном же портрете Дон Карлос Мариа Исидро, полускрытый фигурою Фернандо, — бледный мальчик-старичок, чуть ли не карлик, будто в насмешку украшенный бело-голубой орденской лентой Карлоса III; увядшее личико отрока, так и не перешагнувшего порога возмужалости.

Хотя король и выставил ногу, словно собираясь шагнуть вперед, главным персонажем этого трагического гротеска выглядит королева. С глубоким декольте и вся в драгоценностях — на груди, на парике и в ушах, — она улыбается неприятной улыбкой: губы сжаты, почти не видны. В те самые дни, когда Гойя работает над картиной «Семья Карлоса IV», в марте 1800 года, французский посол пишет Наполеону: «Королева встает в восемь, принимает нянек и отдает распоряжения, как прогуливать детей. Ежедневно она пишет письма Принцу Мира, подробно рассказывая ему обо всем. После того как отзавтракает король, подается завтрак королеве. Королева ест в одиночестве, ей готовят специальные блюда, поскольку у нее нет зубов. Три умельца ежедневно прилаживают королеве искусственную челюсть. Королевская семья в полном составе присутствует на бое быков. Королева столь суеверна, что во время грозы прикладывает к телу святые мощи». Кажется, что голова Марии Луисы на картине вот-вот преобразится в чудовищную птицу из гойевских «Капричос». Голова монархини приводит в восторг Наполеона, захватившего Мадрид. «Невероятно! В жизни такого не видел!» — повторяет он со смехом, рассказывая о холсте. Королевская же чета, напротив, была вполне удовлетворена работой Гойи. 9 июня того же года Мария Луиса пишет Годою: «Завтра Гойя начинает писать мой портрет. Остальные, кроме королевского, уже закончены и вышли замечательно похожими». Две недели спустя королева снова пишет ему: «Гойя нарисовал мой портрет. Говорит, получился лучше всех. Теперь будет писать короля в Крестьянском домике».

В центре холста, словно покрытого смолистым налетом и написанного прозрачно, будто акварелью, Мария Луиса обнимает за плечи инфанту Марию Исабель и держит за руку принца Франсиско де Паула. В дворцовых сплетнях отцом обоих детей называли Годоя. Мальчику в то время было не более восьми лет. Искусствовед Антонина Вальентен отмечает цепкий и сумрачный взгляд, необъяснимо злобный для детского лица. Сходство его с детским портретом Годоя поразительно. Мария Исабель через два года выйдет замуж за принца Неаполитанского. Ее свекровь, королева Каролина, признается французскому послу Алкьеру, что инфанта, по всей видимости, дочь Годоя и унаследовала его внешность и жесты. И о ее брате, принце Астурийском, королева Каролина думает не лучше: «Принц ничего не делает, не читает, не пишет, ке думает, ровным счетом ничего. И это — нарочно, они хотели, чтобы он вырос идиотом. А что он вытворяет постоянно по отношению ко всем — можно со стыда сгореть. И Исабель — то же самое. Им дали вырасти в полном невежестве, просто позор, что из них сделали. Мария Луиса деспотически правит Испанией и до смерти боится, как бы кто не вздумал лезть в политику или в ее дела».