Доказательство и вера. Философия и религия с XVII века до наших дней - [174]
В своей важной недавно изданной книге «Может ли дарвинист быть христианином?» Майкл Руз выносит благодарность множеству людей – всем поименно – и добавляет, что все те, «кого я сильно критикую, всегда были вежливы и дружелюбны, показывая, что можно иметь существенные расхождения, которые не нужно (и не следует) переносить на личные отношения и поведение»[1072]. На мой взгляд, большая открытость и коллегиальность обусловлены тем, что сегодня все чаще осознают, что один единственный правильный взгляд на проблему в философии и религии (отношения между наукой и религией в случае Руза) не является всецело очевидным. Здравомыслящие, беспристрастные, даже гениальные философы могут расходиться во мнениях[1073]. Конечно, в книгах все еще встречаются патетические порицания противоположных точек зрения. Вот два из них: «Бог философов мертв. Этот Бог мертв, потому что он – детище метафизики… а метафизика мертва»[1074]; и: «Бог традиционной философии религии. является плодом схоластического, модернистского и просветительского типов мышления и заслуживает разве что пышных похорон»[1075]. Но в целом мне кажется, что тенденция называть взгляды коллег мертвыми или уподоблять свою работу чему-то, напоминающему вскрытие, ослабевает.
Во времена Средневековья пятый постулат в «Началах» Евклида назывался «ослиным мостом», pons asinorum, потому что считалось, что он отделяет умных от глупых: если вы не могли следовать этому постулату, вас признавали глупцом. На мой взгляд, в современной философии религии есть строгие стандарты концептуальной ясности, полноты, знания истории идей, научной грамотности и так далее, но нет pons asinorum, когда дело доходит до принятия или отклонения основных положений, скажем, Юма, Канта, Гегеля, Кьеркегора, Витгенштейна, Янцен, Андерсон и др. Разумные люди могут не соглашаться друг с другом с интеллектуальным достоинством, даже будучи друзьями.
Давайте рассмотрим два последних примера проявления дружеских чувств, в которых к противоположной точке зрения относятся с уважением. Первый из них – из комментариев атеиста Дж. Дж. К. Смарта по поводу книги Питера Форреста «Бог без сверхъестественного»:
Я считаю, что это важная работа в области философии и философии религии в частности. Исследование Форреста очень насыщено аргументами, новыми концепциями и теоретическими построениями. Даже те атеисты, которых оно не сможет убедить, в конечном счете будут восхищаться им и обогатят свои знания, познакомившись с изобилием новых концепций и аргументов.
…Он не выдвигает аподиктические аргументы. Он, безусловно, не приходит к наивному умозаключению, что совокупность ложных выводов дает в сумме обоснованный аргумент. Форрест предлагает множество теоретических положений, иногда возможности альтернативных вариантов – все они согласуются с современной научной картиной мира, а его аргументы носят правдоподобный, кумулятивный и взаимодополняющий характер… Он оказывается на удивление недогматичным и нефанатичным теистом[1076].
Увы, иногда философские дискуссии на мероприятиях, например, проводимых Американской философской ассоциацией, очень далеки от этого. (К сожалению, некоторые встречи АФА перерастают в горячий и враждебный интеллектуальный поединок)[1077]. Но поскольку благородство Смарта вселяет надежду, я также укажу на вывод, сделанный Майклом Реем в книге, в которой он оспаривает адекватность натурализма: «Натурализм заслуживает внимания, поскольку хотя в конечном счете я его и отвергаю, мне кажется, что на самом деле он является самой жизнеспособной исследовательской программой, помимо супранатурализма, обосновывающего веру внутри соответствующим образом разработанной версии традиционного теизма»[1078]. На мой взгляд, такое почтительное признание заслуг «другой стороны» придает сил и создает условия, в которых можно развивать философские идеи с достоинством, объективностью и энтузиазмом[1079].
Философия религии в общественной жизни
Тот факт (если это факт), что между солидными философами могут быть серьезные разногласия по поводу религии, играет важную роль в общественной жизни в Соединенных Штатах. Религиозные нормы используются для обоснования одних правовых институтов и практик и для критики других, охватывая практически все аспекты повседневной жизни. Сегодня в фокус общественного внимания попадают, в первую очередь, сферы религиозно-политического взаимодействия, связанные с абортами (или «репродуктивными правами»), эвтаназией и самоубийством, смертной казнью, браком, сексуальной этикой, генной инженерией, образованием (светским или религиозным образованием, в частности, обучением в области естественных наук и истории, предполагающим религиозную или светскую идеологию), налоговым статусом религиозных организаций, а также использованием религиозных обрядов и символов органами государственной власти. В прошлом религиозные доводы высказывались по вопросам рабства (как за, так и против), роли женщин в обществе, полигамии, употребления алкоголя, работы по воскресеньям, отношения к коренным американцам и участия в дуэлях
Жизнь — это миф между прошлым мифом и будущим. Внутри мифа существует не только человек, но и окружающие его вещи, а также планеты, звезды, галактики и вся вселенная. Все мы находимся во вселенском мифе, созданным творцом. Человек благодаря своему разуму и воображению может творить собственные мифы, но многие из них плохо сочетаются с вселенским мифом. Дисгармоничными мифами насыщено все информационное пространство вокруг современного человека, в результате у людей накапливается множество проблем.
Целью данного учебного пособия является знакомство магистрантов и аспирантов, обучающихся по специальностям «политология» и «международные отношения», с основными течениями мировой политической мысли в эпоху позднего Модерна (Современности). Основное внимание уделяется онтологическим, эпистемологическим и методологическим основаниям анализа современных международных и внутриполитических процессов. Особенностью курса является сочетание изложения важнейших политических теорий через взгляды представителей наиболее влиятельных школ и течений политической мысли с обучением их практическому использованию в политическом анализе, а также интерпретации «знаковых» текстов. Для магистрантов и аспирантов, обучающихся по направлению «Международные отношения», а также для всех, кто интересуется различными аспектами международных отношений и мировой политикой и приступает к их изучению.
Михаил Наумович Эпштейн (р. 1950) – один из самых известных философов и теоретиков культуры постсоветского времени, автор множества публикаций в области филологии и лингвистики, заслуженный профессор Университета Эмори (Атланта, США). Еще в годы перестройки он сформулировал целый ряд новых философских принципов, поставил вопрос о возможности целенаправленного обогащения языковых систем и занялся разработкой проективного словаря гуманитарных наук. Всю свою карьеру Эпштейн методично нарушал границы и выходил за рамки существующих академических дисциплин и моделей мышления.
Люди странные? О да!А кто не согласен, пусть попробует объяснить что мы из себя представляем инопланетянам.
Основой этой книги является систематическая трактовка исторического перехода Запада от монархии к демократии. Ревизионистская по характеру, она описывает, почему монархия меньшее зло, чем демократия, но при этом находит недостатки в обоих. Ее методология аксиомативно-дедуктивная, она позволяет писателю выводить экономические и социологические теоремы, а затем применять их для интерпретации исторических событий. Неотразимая глава о временных предпочтениях объясняет процесс цивилизации как результат снижающихся ставок временного предпочтения и постройки структуры капитала, и объясняет, как взаимодействия между людьми могут снизить ставку временных предпочтений, проводя параллели с Рикардианским Законом об образовании связей. Сфокусировавшись на этом, автор интерпретирует разные исторические феномены, такие как рост уровня преступности, деградация стандартов морали и рост сверхгосударства.
Гений – вопреки расхожему мнению – НЕ «опережает собой эпоху». Он просто современен любой эпохе, поскольку его эпоха – ВСЕГДА. Эта книга – именно о таких людях, рожденных в Китае задолго до начала н. э. Она – о них, рождавших свои идеи, в том числе, и для нас.