Дочкина свадьба - [47]
Надеяться? При чем тут надежда! Ведь все, что здесь написано, в этой бумажке, — глупость, идиотизм. Даже останься Зяблов жив, Царев, не колеблясь, ринулся бы в бой. А тут всего-навсего предстояло схватиться с мертвецом…
— Бориса Яковлевича, — приказал Царев секретарше.
И когда тот вошел, сунул бумагу ему под нос — как фигу.
— М-да, — сказал Лясковец, прочтя. — Вы, кажется, соглашались на Государственную?
— А что? — грозно навис над ним Царев.
— Ничего… — Борис Яковлевич спокойно и грустно посмотрел ему прямо в глаза. — Это — каюк.
— Каюк?
— Да.
— Увидим, — тяжело задышал Царев. И снова ткнул кнопку звонка. — Галя, соедините с Башкатовым.
Лясковец вяло махнул рукой.
— Ты что машешь? Башкатов поддерживал наше предложение?
— Поддерживал.
— А кто теперь будет начальником главка?
— Башкатов.
— Ну?..
Вошла секретарша.
— Дмитрий Николаевич, Башкатова нет на месте.
— Как нет?
— Нет.
— Позвоните в приемную министра. Вероятно, он там.
— Я звонила. Нету. Министра тоже нет. Никого нет.
— Что за ерунда!.. — возмутился Царев и сам потянулся к телефону.
Но Лясковец остановил его жестом.
— Не надо, Дмитрий Николаевич. Они все — там.
— Где там?
— На Новодевичьем. Ведь похороны.
— Ах, да…
Царев в досаде заскреб подбородок. Но тут же, найдя решение, сказал Гале:
— Вызовите машину.
— Дмитрий Николаевич… — Лясковец одной рукой остановил в дверях секретаршу, а другой умоляюще, миротворчески осенил уже вскочившего из кресла шефа. — Не надо. Завтра.
— Завтра суббота. Выходной.
— Ну, в понедельник.
Царев, недобро раздувая ноздри, склонился к своему заместителю, заговорил вполголоса:
— А что я сегодня скажу Овсюку? Ты знаешь, как они ухватились за это!.. Что мы ему скажем вечером? Или будем анекдотами пробавляться?
И уже категорически распорядился:
— Машину.
7
Павел Иванович с трудом нашел место для стоянки, еле втиснулся. Одна сторона улицы, где кладбищенские ворота, была сплошь уставлена похоронными автобусами и все теми же «Чайками» и «Волгами». А вдоль другой бровки выстроились друг за дружкой импозантные «Мерседесы», хвостатые «Шевроле», горбатенькие «Фольксвагены», изящные «Таунусы». Но эти приехали не на кладбище, а к расположенному напротив Новодевичьего магазину с вывеской «Berioska». В этой «Бериозке», как знал Царев, располагая свободно конвертируемой валютой, можно было купить все: от русского птичьего молока до японского лысого черта.
Царев перебежал улицу, миновал ворота, торопливо зашагал по заснеженной аллее кладбища.
Справа и слева теснились гранитные и мраморные надгробья. Самые искусные и дорогие были спеленаты на зиму целлофаном.
Издали донеслось:
— «…мы провожаем в последний путь…»
Ему почудилось, что не только эти слова, но именно этот же голос он уже слышал два часа назад.
Однако это оказалось не началом речи, а концом.
Многоголосо и тягуче рявкнули трубы военного оркестра. И теперь это уже был тот самый шопеновский похоронный марш, мелодия которого всегда и пленяла слух, и приводила в смятение душу Дмитрия Николаевича.
Он поневоле замедлил шаг. Может быть, и вправду не следовало приезжать сюда?..
«Трам-там-та-там… та-ам-татам-татам-татам… Трам-там-та-там…»
Он ощутил, как гнетущая тяжесть сразу навалилась на его плечи.
Но в это мгновенье бой барабана вдруг сломался, разрушился, а в слаженный аккорд труб врезался фальшивый и дикий звук.
По эстакаде Окружной дороги, расположенной за кладбищем, несся громыхающий состав. Бесконечный состав нефтяных цистерн. Пронзительно сигналил тепловоз.
Царев встряхнулся, распрямил плечи.
Слева, с площадки, отведенной для прощальных митингов, потянулась процессия.
Он подошел ближе, встал на повороте. Теперь все двигались мимо него, и это было гарантией, что он не упустит Башкатова.
Чередой плыли венки. На красных подушечках несли ордена. Появился гроб — открытый, но поднятый так высоко, что покойника не было видно. Родные. Вот жена Зяблова в черном кружевном платке — ее поддерживают с двух сторон. Следом идет министр, заместители, академик Мазаев, с которым Дмитрий Николаевич стоял нынче в почетном карауле.
Башкатов. Длинный, на голову выше остальных.
Царев шагнул вперед и оказался с ним рядом. Тот посмотрел на Царева, глаза его были по-прежнему красны.
Дмитрий Николаевич почувствовал, как притихшая было злость вновь закипает в нем.
Он полез в карман, вытащил бумагу, которую прихватил с собой, развернул.
— Володя, что это?
Башкатов покосился на бумагу.
— А что?
— Я спрашиваю: что это?
— Как — что?
Они разговаривали почти шепотом, но в тоне Башкатова послышалось раздражение.
Процессия остановилась — впереди произошла какая-то заминка.
Они повернулись лицом друг к другу.
— Ты знал об этом? Визировал?
— Ну, допустим.
— Так как же…
— Товарищи, товарищи, — послышалось сзади.
Оказалось, что процессия снова тронулась и они оторвались от идущих впереди. Догнали.
— И ты согласен?
— Да, — ответил Башкатов.
Царев судорожно глотнул морозный воздух. Он был ошарашен. Он мог ждать чего угодно и от кого угодно — но услышать это от Башкатова? Ведь не далее как три недели назад, когда Царев докладывал ему о результатах применения новой методики на Печоре, тот выслушал все это с нескрываемым удовольствием, восхищенно ерзал в кресле, причмокивал губами…
Повесть о воспитанниках музыкального училища. Герой книги, мальчик из детского дома, становится композитором. Повесть посвящена проблеме таланта и призвания.
Утверждение высокого нравственного начала в людях, поиск своего места в жизни, творческая увлеченность человека любимым делом — основные мотивы произведений А. Рекемчука, посвященных нашим современникам.В том входят рассказы разных лет и две повести.Герои автобиографической повести «Товарищ Ганс» (1965) живут и действуют в тридцатые — сороковые годы. Прототипы их, в частности — австрийского антифашиста Ганса Мюллера, взяты из жизни.Повесть «Мальчики» (1971) рассказывает о воспитанниках Московского хорового училища в послевоенные годы.
Это — новая книга писателя Александра Рекемчука, чьи произведения известны нескольким поколениям читателей в России и за рубежом (повести «Время летних отпусков», «Молодо-зелено», «Мальчики», романы «Скудный материк», «Нежный возраст», «Тридцать шесть и шесть»).«Мамонты» — главная книга писателя, уникальное эпическое произведение, изображающее судьбы людей одного семейного рода, попавших в трагический круговорот событий XX века.
Александр Рекемчук известен российским и зарубежным читателям как автор повестей «Время летних отпусков», «Молодо-зелено», «Мальчики», «Железное поле», романов «Скудный материк», «Нежный возраст», «Тридцать шесть и шесть», экранизациями этих произведений.Его новую книгу составили повести «Пир в Одессе после холеры» и «Кавалеры меняют дам», в которых подлинность событий и героев усилена эффектами жанра non fiction.
«Молодо-зелено» — одна из интересных повестей о наших современниках, написанная вдумчиво, серьезно, с полемическим задором и подкупающая свойственными Рекемчуку светлым юмором и поэтической свежестью.(1962 г.)
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.