Дочкина свадьба - [46]

Шрифт
Интервал

Лясковец, сидевший позади, тронул Царева за плечо и указал на боковое окошко.

Рядом с их машиной на тротуаре стояла старуха в черном салопе, в черной облезлой каракулевой шапчонке, с черной же муфтой, свисающей на шнурах, в башмаках с галошками. Типичная арбатская старуха, из тех, которые, все еще в невероятном множестве выползают на белый свет изо всяких Староконюшенных, Спасопесковских, Могильцевских, Каковинских, Зачатьевских и прочих переулков.

Старуха истово крестилась на противоположную сторону улицы.

Царев, чуть отстранив Павла Ивановича, выглянул в другое окошко.

Что за чушь?

На противоположной стороне улицы, в том самом месте, на которое крестилась арбатская старуха, был бассейн «Москва». Дмитрий Николаевич не раз приезжал сюда купаться с Наташкой и Верочкой.

Вровень с землей распласталась громадная чаша, и оттуда, из этой чаши, валил крутой пар. Плотные клубы пара, отделяясь от воды, смешивались, тучнели, наплывали один на другой, громоздились, росли, поднимались в небо, и там, уже вверху, они превращались в округлые купола, позлащенные зимним солнцем…

А старуха все стояла и крестилась на купальный бассейн «Москва».

— Ну и ну, — подивился Царев, хотя он и видывал немало сумасшедших старух.

— Так ведь здесь раньше храм был, Христа-Спасителя, — объяснил Павел Иванович. — Снесли его.

— Невидим град Китеж, — с обычной своей загадочной усмешкой отозвался позади Лясковец.

Двинулись.

— Что, Дмитрий Николаевич, — продолжил беседу водитель, — скоро поедем рыбку ловить? В Пирогово.

— Поехать-то поедем, — вздохнул Царев, — да не скоро. Сколько еще до лета!

— Скоро, — убежденно сказал Павел Иванович. И, помолчав, добавил: — А вот, говорят, на Оке щуку поймали с двумя головами. Щука одна, а головы две… Это как, Дмитрий Николаевич, если разобраться по науке: из-за радиации?

Царев поморщился. Опять эти смежные отрасли! Но ответил:

— Видишь ли, Павел Иванович, то, что с двумя головами — не чудо. А то, что в Оке еще ловятся щуки — вот уж, правда, чудо из чудес!

Обернулся к Лясковцу: оценил ли заместитель?

Заместитель оценил.

6

Дмитрий Николаевич, наказав Гале, чтобы никого не пускала, не соединяла ни с кем, уселся за письменный стол и придвинул к себе толстую ледериновую папку.

Но тут же вспомнил об Овсюке, о сделанном приглашении. По своему личному, минующему секретаршу, телефону он позвонил Степану Васильевичу, метру «Арагви», договорился насчет столика. Потом позвонил Женьке и сказал, чтобы к половине седьмого была во всей красе — он заедет за ней.

И раскрыл папку.

Бегло, но, вместе с тем очень дотошно, быстро вникая в смысл и так же быстро находя решения, он прочитывал бумаги и размашисто, наискосок писал резолюции: «Тов. Лясковцу Б. Я. Подготовьте приказ». «Отделу кадров. Разберитесь и доложите». «Тов. Капустину И. П. Повторный запрос. Почему задержались с ответом?»

В уголке очередной бумаги стоял хорошо знакомый Цареву гриф начальника главка.

«На Ваш № 281/II от…»

Так. Так… Что?!

Царев почувствовал, как липкий пот мгновенно покрыл лоб.

Он прервал чтение на полуфразе, вынул из пачки сигарету, щелкнул зажигалкой, затянулся дымом — все это очень медленно, будто стараясь выиграть время у самого себя.

И так же медленно начал читать снова.

«Начальник Главного Управления… Директору института тов. Цареву Д. Н… На ваш № 281/II… детально рассмотрев представленные институтом предложения о широком распространении метода обработки данных сейсмической разведки с помощью машинно-счетных установок и специализированных партий, считает нецелесообразным и преждевременным… ввиду неизбежного удорожания, в связи с этим, общих разведочных работ, необеспеченности кадрами специалистов по электронно-вычислительной технике, а также отсутствия помещений, приспособленных…»

Царев придавил окурок в пепельнице так, что стало больно ногтям.

«…наряду с тем считает, что разработанная институтом методика имеет серьезное научное значение в перспективном плане».

«Г. Зяблов» — отпечатано в конце бумаги. И перед этими машинописными буквами — знакомая, крохотная, как вензель на перстне, закорючка: «Зябл».

Живая подпись живого Зяблова. Того самого, которого он только что видел мертвым, лежащим в гробу, с раскинутыми врозь ступнями ног и сложенными на груди восковыми руками. Одна из этих рук вывела привычную закорючку. Теперь она была мертва и смиренна, рука. Закорючка оставалась живой и неумолимой.

Нет, это немыслимо. Какая-то чертовщина…

Царев нажал кнопку.

В дверях появилась Галя.

— Когда вы получили это?

Секретарша подошла к столу, заглянула в бумагу.

— Вчера, Дмитрий Николаевич. С курьером.

Вчера. А Зяблов умер третьего дня. Значит, мог подписать еще во вторник. Или даже в среду — в тот же день, когда прямо в кабинете его наповал прострелил тромб. Может быть, даже в тот же час, в тот же момент. Он повалился на стол, его унесли, а на столе осталась лежать подписанная бумага. Потом ее отправили в канцелярию, и там она прокантовалась еще денек, потом ее зарегистрировали в «исходящих», вручили курьеру.

И если бы этот тромб вырвался из вены секундой раньше, бумага осталась бы неподписанной. И тогда можно было бы надеяться…


Еще от автора Александр Евсеевич Рекемчук
Мальчики

Повесть о воспитанниках музыкального училища. Герой книги, мальчик из детского дома, становится композитором. Повесть посвящена проблеме таланта и призвания.


Избранные произведения в двух томах. Том 1

Утверждение высокого нравственного начала в людях, поиск своего места в жизни, творческая увлеченность человека любимым делом — основные мотивы произведений А. Рекемчука, посвященных нашим современникам.В том входят рассказы разных лет и две повести.Герои автобиографической повести «Товарищ Ганс» (1965) живут и действуют в тридцатые — сороковые годы. Прототипы их, в частности — австрийского антифашиста Ганса Мюллера, взяты из жизни.Повесть «Мальчики» (1971) рассказывает о воспитанниках Московского хорового училища в послевоенные годы.


Мамонты

Это — новая книга писателя Александра Рекемчука, чьи произведения известны нескольким поколениям читателей в России и за рубежом (повести «Время летних отпусков», «Молодо-зелено», «Мальчики», романы «Скудный материк», «Нежный возраст», «Тридцать шесть и шесть»).«Мамонты» — главная книга писателя, уникальное эпическое произведение, изображающее судьбы людей одного семейного рода, попавших в трагический круговорот событий XX века.


Кавалеры меняют дам

Александр Рекемчук известен российским и зарубежным читателям как автор повестей «Время летних отпусков», «Молодо-зелено», «Мальчики», «Железное поле», романов «Скудный материк», «Нежный возраст», «Тридцать шесть и шесть», экранизациями этих произведений.Его новую книгу составили повести «Пир в Одессе после холеры» и «Кавалеры меняют дам», в которых подлинность событий и героев усилена эффектами жанра non fiction.


Пир в Одессе после холеры

Введите сюда краткую аннотацию.


Молодо-зелено

«Молодо-зелено» — одна из интересных повестей о наших современниках, написанная вдумчиво, серьезно, с полемическим задором и подкупающая свойственными Рекемчуку светлым юмором и поэтической свежестью.(1962 г.)


Рекомендуем почитать
С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.


Жук, что ел жуков

Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.