Дни нашей жизни - [12]

Во-вторых, во вселенной Гарри Поттера она бы выбрала Слизерин, как и я.

В-третьих, она угощала меня конфетами в таком количестве, в каком дома мне бы никогда не разрешили их есть. Это, в общем-то, была главная причина, почему я решил, что с ней можно общаться.

Хотя у нашей дружбы была и обратная сторона: сначала Илья и его друзья, такие же глупые, как и он сам, дразнили нас женихом и невестой. Лена бесилась, а я нет. Ведь жених и невеста — это обычные слова, а не оскорбления.

Потом Илье наскучили эта дразнилки, и он заявил уже только мне:

— Ты общаешься с девчонкой, потому что сам похож на девчонку.

Сначала я подумал, что он говорит так из-за моих волос. В тот период жизни я не любил стричься и обрастал до такой степени, пока волосы не начинали скрывать мне обзор. Но потом я понял, что он имел в виду мои моральные качества — ведь я не стал тогда дразнить собаку вместе с ним.

На его выпады я никак не реагировал, потому что до меня долго не доходило, что они обидные. Но однажды Лена спросила:

— Тебе всё равно, что он называет тебя девчонкой?

— Да, пускай.

— Обидно же…

— Это же не обзывательство.

— Обзывательство!

— Ну ты же девчонка. Разве тебе обидно?

— Я-то настоящая! А ты — нет, тебе должно быть обидно.

Но, как бы то ни было, мне не было обидно, что я — не настоящая девчонка.

Наивность и искреннее непонимание того, что меня обижают, и стали моей главной защитой. Илья не получал никакого ответа и очень быстро выдыхался. Последним прозвищем от него стало слово «аутист».

Случилось это на уроке музыки, когда учительница поставила меня под летящие пули. А как это ещё можно было назвать? Когда все расшумелись, она принялась приводить меня в пример, как «хорошего спокойного мальчика, который всегда молчит». Думаю, всем понятно: хочешь подставить кого-то в детском коллективе — публично похвали его, унизив этим всех остальных.

— Просто он аутист! — выкрикнул Илья с последней парты.

Учительнице понравилось это слово. Она восхитилась тем, какие современные дети «очень вумные» (у неё были проблемы с дикцией, которые при пении только усиливались).

Вернувшись домой, я спросил у Льва:

— Что такое аутист?

В этот момент он читал книгу, на обложке которой было написано «Внезапная сердечная смерть». Подняв глаза, он несколько секунд молча смотрел на меня.

— Тебя так в школе назвали? — наконец спросил он.

— Да.

— Кто?

— Илья. Которого укусила собака.

— И который ударил себя качелями?

— И который кинул стекло в костёр.

— Можешь ответить ему, чтобы он перестал вымещать свои комплексы, связанные с навязчивой мужской гендерной социализацией, на таком хорошем человеке, как ты.

Я поморгал:

— Что?

— Просто скажи, что он тупой! — крикнул Слава из соседней комнаты.

— Нет, не надо, — возразил Лев.

Но Слава продолжил фонтанировать идеями:

— Или всем расскажи, что мама с папой называют его Илю-ю-ю-ю-шей, — он издевательски протянул имя.

— Не нужно обзывать его в ответ, — продолжал Лев. — Агрессия порождает агрессию.

Не знаю, какое решение я принял бы после этой путаницы в разных идеологических взглядах своих отцов, если бы Илья не переключился на Антона. Антон был странный. Я его тоже не понимал, но обижать всё-таки не хотел.

У него была удивительная природная способность раздражать и не нравиться. Манера речи у него была такой, словно он родился не в то время и не в том месте. Например, девочек он называл «кумушками». Мог подойти к группе девчонок и сказать:

— Ну, как вы тут, мои кумушки?

Вот это вот «кумушки» больше всего раздражало Илью и его прихвостней. А может быть, и не само слово. Может быть, то, что сами они с девочками могли общаться только на уровне кривляний и задираний, а все мальчики, умеющие обходиться с девочками, как с нормальными людьми, автоматически считались неугодными Илье и его компании. Было видно, что Илья очень хочет нравиться девчонкам. Уже в первом классе у него была куча выдуманных на ходу фантастических любовных историй, в которых «всё случилось». На самом же деле своим поведением он мог только раздражать девочек.

Но это были только цветочки. Настоящий кошмар начнётся для Антона ближе к зиме, когда все увидят его колготки под штанами. А пока был сентябрь. И его дразнили только за «кумушек».

Я был этому рад. В нашем списке класса из двадцати шести человек, если всех выстроить от самого предпочитаемого члена коллектива до самого ненавистного, на двадцать шестом месте был бы Антон. Угадайте, кто был бы двадцать пятым?

В общем, он был моей подушкой безопасности, гарантом, что пока задирают Антона, меня не тронут И я не хотел для него помощи.

Дома я не рассказывал, что обстановка в классе оставляет желать лучшего. Говорил, что никто никого не обижает, а учительница мной довольна. Про учительницу — правда. Ей понравилось моё сочинение «Как я провёл лето». В нём я написал, как проводил время с бабушкой на даче, ел немытые огурцы и брызгался из шланга. Всё это, конечно, я выдумал.

Если бы это было правдивое сочинение, я бы написал, что днём я обычно был со Славой и мы ходили на пляж. Но плавать я не любил, поэтому мы не купались, а строили настоящие дворцы из песка. Однажды мы построили настоящий замок, как для принцессы, с комнатами и балконом. Слава — очень талантливый, шедевры у него получаются не только на бумаге, но и когда он творит руками.