Дневник забайкальского казачьего офицера. Русско-японская война 1904–1905 гг. - [101]

Приглашение было на сегодня в одиннадцать часов утра, а теперь было три, и мы дела еще не окончили. У меня на сердце заскребли кошки, но я на время отложил думать об этом, и мы продолжали работу.

Когда офицеры разошлись, я написал и отправил генералу Мищенко следующее донесение: «№ 88. — Согласно предписания вашего превосходительства от 23 ноября за № 40, я предложил начальникам квартирьеров собрать возможно больший запас фуража как зерна, так и чумизной соломы.

Выяснилось, что выданные частями авансы недостаточны, а некоторым, как то Читинского полка поручику запаса Смольянинову, 5-го Уральского подъесаулу Исееву и 20-й конной батареи поручику Свечину, вовсе не дано аванса.

Считаю, что заготовление фуража налажено правильно в 1-м Верхнеудинском полку хорунжим Жеребцовым, выехавшим со взводом в западном направлении 21 ноября и ожидавшимся обратно — 26-го, им уже доставлено 2530 пудов чумизной соломы. Так же успешно идет дело у подъесаула 4-й Забайкальской батареи Стопчанского, 4-го Уральского казачьего полка у хорунжего Гошкова, Дагестанского у сотника Хаджимурата и Терско-Кубанского у сотника князя Андронникова.

Затруднения представляются в перевозочных средствах, так как китайцы угнали лошадей и мулов.

Требуется значительно увеличить авансы (примерно до 2500 рублей), и желательно было бы еще прибавить по полусотне от каждого полка и по 10 или 15 человек от батареи.

Для выяснения, имеются ли запасы фуража у японцев, я поручил всем частям, у которых имеются переводчики, послать лазутчиков по направлению к деревням Тадусямпу, Сандепу и Хегаутай, чтобы собрать сведения о том, имеется ли фураж, в каком количестве и где расположен.

Получив слишком поздно разрешение вашего превосходительства прибыть в Чансямутунь, я не мог им воспользоваться своевременно. Теперь же, исполнив данное вами предписание, я назначил своим заместителем подъесаула Исаева и выезжаю в Суятунь. Завтра вечером думаю вернуться в Сухудяпу. Войсковой старшина Квитка».

Пока я писал донесение, Пепино уложил мне в переметные сумы немного белья и туалетные принадлежности, а вестовые седлали коней. Ехал со мною Андрей, у которого резвый конь, сам я сел на Али, и мы с места пошли наметом по направлению к Суятуню.

Вдруг мне пришло на мысль, что санитарный поезд, прибывший вчера, наверно сегодня уйдет, и я его в Суятуне не застану. Обсуждать, что было делать, у меня не было времени, — нужно было решиться сразу, Я повернул влево и поскакал к Мукдену. Двадцать три версты мы проехали в полтора часа, но в Мукдене санитарного поезда не оказалось, он стоял еще в Суятуне, куда через четверть часа отходил поезд; я успел вскочить в вагон в то время, как поезд уже трогался, так трудно было его найти в потемках.

В половине девятого я уже был у жены, недавно вернувшейся из Чансямутуня, где меня ожидали и не могли понять, что могло меня задержать. Никому не пришло в голову, что для передачи пакета по летучей почте потребуется двадцать один час для пробега в тридцать пять верст.

Комендант поезда, полковник Пешков, разрешил мне занять свободное купе, где раньше помещалась жена бывшего священника Арсеньева, — он заменен монахом, отцом Иосифом.

26 ноября. Поезд оставался здесь до вечера.

По случаю Георгиевского праздника от имени императрицы Александры Федоровны средствами Ее поезда был предложен обед офицерам и нижним чинам 17-го корпуса, расположенным в Суятуне.

Телеграммою я просил генерала Мищенко разрешения вернуться в Сухудяпу только завтра. На это я получил от него ответ: «Главнокомандующий разрешил отпуск на четырнадцать дней, а потому возвращение к части совершенно от вас зависит. Генерал-адъютант Мищенко».

Я был очень доволен получить такой продолжительный отпуск, потому что Пешков, имея свободное купе, предложил мне оставаться в поезде, сколько мне было угодно.

Непонятно мне было только, отчего главнокомандующий вспомнил обо мне и дал отпуск, которого я никогда не просил.

27 ноября. Я ездил срочным поездом в Мукден, чтобы купить себе в экономическом обществе немного белья, шаровары и сапоги, которые совсем износились, нашел я там тоже прекрасный полушубок; не было только штаб-офицерских погон.

28 ноября. Поезд императрицы Александры Федоровны двинулся на север с ранеными и больными только в двенадцать часов дня. Между больными был генерал Павлов[111], командовавший 1-м Читинским полком Забайкальского казачьего войска. Он сказал мне, что я считался кандидатом на этот полк, но командующим был назначен войсковой старшина Свешников, тоже 2-го Нерчинского полка; он только не служил у нас в полку, а был прикомандирован к штабу.

Казачьими полками 2-й очереди командовали войсковые старшины, а так как я был старше всех годами службы в чине войскового старшины, то все лето и теперь еще меня прочили в командиры тех полков, где открывалась вакансия; это казалось тем более вероятным, что генерал Куропаткин обещал мне дать командование со дня моего прибытия в армию. Однако еще в июле, на представление начальника Восточного отряда графа Келлера к назначению меня командующим 2-м Верхнеудинским полком был получен отказ; немного позднее один из адъютантов генерала Куропаткина писал мне, что я получаю полк; но вакансии освобождались, и на них назначались преимущественно офицеры, служившие в штабах, а меня хвалили и предлагали потерпеть еще немного.