Дневник забайкальского казачьего офицера. Русско-японская война 1904–1905 гг. - [100]

На это я ответил: «№ 84. Получив предписание вашего превосходительства за № 23 по поводу заявления командира Забайкальской казачьей батареи о встречаемых затруднениях в заготовке фуража, доношу, что я лично объезжал район расположения конного отряда, справлялся у жителей об имеющихся в окрестностях запасах и высылал команды за поиском фуража. В ближайшем районе все оказалось закупленным или захваченным прибывшими ранее частями. Соломы ближе 25–30 верст добыть нельзя. Гаоляновое зерно можно найти в ближайших окрестностях, и предложения были сделаны местными жителями в самом расположении частей по 50 копеек за пуд в значительном количестве. Имеется также чумизное зерно, но я не мог определить, в каком количестве. Полагаю, что при первой совершившейся покупке за наличные деньги зерна окажется больше, чем заявляют теперь жители.

Чтобы избегнуть недоразумений с посторонними частями, приходится мириться с совершившимся фактом и признавать фураж, у которого выставлен караул, принадлежащим этой части. Между своими частями недоразумений не будет. Обижать жителей я не допущу и избегну жалоб с их стороны, так как все основательные жалобы будут мною удовлетворены. Войсковой старшина Квитка».

День был ясный, подул южный ветер, и совсем потеплело. Во всех деревнях нашего расположения шла усиленная работа, и понемногу фанзы приводились в щегольской вид. Нас стесняла только сотня 10-го Оренбургского казачьего полка, занявшая пять фанз и два двора под помещение казаков и склады фуража свыше шести тысяч пудов.

Около трех часов пополудни началась сильная орудийная, а потом ружейная пальба к югу, казалось, не далее десяти верст. Вслед за тем запылали три деревни в этом же направлении. Перестрелка все усиливалась и, по-видимому, приближалась к нам, так как звук выстрелов делался все более и более отчетливым. Видны были разрывы шрапнелей, но трудно было определить, на каком расстоянии происходили разрывы. Думая, что японцы, может быть, перешли в наступление, и не зная, что имелось из наших войск впереди, я выслал разъезд, который донес по возвращении, что бой шел на позициях, но звук доносился до нас южным ветром так отчетливо, что все были введены в заблуждение. Горевшие деревни были подожжены солдатами Оровайского полка, разгромившими их совсем.

На мое донесение за № 82 я получил следующее предписание от генерала Мищенко: «№ 40. Вполне солидарен с вами относительно принятых мероприятий против нижних чинов, разоряющих фанзы и селения. Вместе с этим прошу вас отдать приказание задерживать бродящих и разоряющих деревни солдат и арестованными отправлять их в ближайший большой штаб. Вероятно, это будет [штаб] 5-го корпуса.

Необходимо собрать сведения о количестве и сорте фуража, который можно найти в направлениях, указанных стрелками на схеме. Для сего, полагаю, вам следовало бы обратиться за справками в штаб отрядов, расположенных впереди вас, т. е. в 4-ю Донскую дивизию, отряд генерала Грекова, отряд генерала Косаговского[110]. Сведения эти нужно собрать касательно районов, занятых нашими войсками и, что особенно важно, занятых японцами.

Прошу настоять, чтобы офицеры, высланные от полков и батарей, вели заготовку деятельнейшим образом, стремясь к сбору фуража в возможно большем количестве. Чрезвычайно важно заготовить не только зерно и бобовые жмыхи, но и солому чумизную. О роде и количестве фуража, ежедневно прибывающего в расположения полков, т. е. об успешности заготовки, прошу мне через день доносить. Генерал-адъютант Мищенко».

Задача была дана нам трудная, и разрешить ее нужно было собственными средствами, так как ни один штаб отряда не дал бы нам требуемых справок — вопрос о заготовлении фуража был вопросом злободневным, и все были одинаково им озабочены.

24 ноября. Опять стало холодно. Прибыла первая партия соломы, присланной хорунжим нашего полка Жеребцовым при следующем донесении из деревни Санхол. «Посылаю 17 арб с соломой, всего 2530 пудов. Арбы, я думаю, нужно будет задержать, так как здесь их достать очень трудно: китайцы при виде приближающихся казаков разгоняют всех лошадей и мулов. Я с 24 казаками еду дальше, думаю, что к 26-му вернусь. Соломы в деревнях достаточно, но только затруднения представляются при разыскивании арб. Хорунжий Жеребцов».

Офицеры, ездившие за фуражом, рассказывали, что китайцы прятали арбы под складами гаоляна, лошадей и мулов, которых не успели выгнать в поле, вводили в фанзы, чтобы скрыть от зорких глаз казаков. На нейтральной полосе, у границы Монголии, китайские офицеры и солдаты охотно брались за подряды по доставке всего, что нам было нужно.

25 ноября. По случаю магометанского национального праздника Байрам я отпустил половину квартирьеров 2-го Дагестанского и Терско-Кубанского полков, сообщив о том начальнику штаба дивизии.

В два часа собрались у меня все офицеры частей для обсуждения мер к успешному заготовлению фуража и выполнению инструкций генерала Мищенко.

Во время наших переговоров с летучей почты принесли пакет от генерала Мищенко. В нем было письмо князя Урусова, передававшего мне приглашение главнокомандующего к завтраку в Чансямутуне 25 ноября, в 11 часов утра, чтобы встретиться у него с моею женою, прибывшей в Суятунь на санитарном поезде императрицы Александры Федоровны. От генерала Мищенко было разрешение уехать из Сухудяпу, оставив заместителя.