Дневник Дейзи Доули - [97]

— Ну, что стряслось? — спросила я, плюхнувшись на постель.

— Дейзи, — охрипшим голосом прошелестела Люси, — я так больше не могу. Не могу так жить. Лучше мне умереть.

— Ну что ты! — вскрикнула я.

— Да! Так будет лучше для всех! — настаивала Люси. — Я тебе не звонила, потому что думала — ты не поймешь. Со стороны никому не понять, какой это ад — быть матерью-одиночкой. Я просто раздавлена, я так устала все везти на себе, у меня же ни минуты покоя, я только и делаю, что жду, пока девочки наконец уснут, а потом мне делается совсем тошно — одиночество так и подтачивает изнутри, ну просто хоть вой. И никто чаю не нальет, никто слова доброго не скажет! А как мне не хватает ласки! Не считать же за ласку, когда за тебя неотвязно цепляется ребенок! А они же липнут и липнут! — Она упала лицом в подушку и опять разрыдалась, еще горше.

Я придвинулась к Люси и попыталась ее утешить:

— Слушай, детей у меня нет, так что насчет матери-одиночки я, может, и не понимаю, но зато на собственном опыте знаю, каково это, когда жизнь рушится и теряет всякий смысл. Со мной тоже такое было. У меня просто сердце разрывалось от боли и обиды, и казалось, что это никогда не пройдет.

Люси принялась нашаривать чистый носовой платок — вся постель была усеяна скомканными, а Джесси деловито предложила:

— Давай-ка закажем чего-нибудь выпить и поесть в номер, сделаем тебе горячую ванну, а потом ты нам все расскажешь.

Так мы и поступили. Отмочив Люси в ванне, накормив и напоив, мы втроем устроились на кровати, и Люси начала свою исповедь.

— На совместный выгул детей Эдвард явился бодренький и свеженький, и меня от него сразу затрясло, потому что я-то была усталая, как собака. Мы поехали в Гайд-парк, девочки по дороге уснули в машине, и вот всю дорогу Эдвард мне втюхивал, что наши отношения развалились не по чьей-нибудь, а по моей вине, несмотря на то что налево пошел он. «Курок нажал ты», — говорю, а он смотрит на меня так, будто убить готов, и отвечает: «Но весь заряд твой». Приехали в парк, он повел девочек на качели, а я сижу на скамейке, и вокруг сплошь благополучные семейства — достойные, нормальные, заботливые мужья обнимают жен, выпасают детей, обсуждают, куда пойти обедать и что где лучше готовят. В общем, вокруг нормальная жизнь, любящие и заботливые семьи, нежные отношения, и вот, значит, мы. Мне вдруг стало так одиноко, что я заплакала, а Эдвард, конечно, делал вид, будто не замечает. А мне просто открылось, что весь наш брак был построен на лжи, потому что, люби меня Эдвард по-настоящему, он бы никогда со мной так не поступил. И вот я час или два смотрела, как он корчит из себя любящего папочку, и все это время думала, что он же насквозь фальшив. Он качал девочек на качелях, а сам украдкой поглядывал на часы! Я думала только об одном: сейчас он отбудет отцовскую повинность, отвезет нас домой и укатит по своим делам, уж наверняка помчится трахать какую-нибудь молоденькую, а я опять впрягусь — покормить, искупать, уложить спать, и на мне опять повиснут двое детей. Я посмотрела в сторону Найтсбриджа, на автобусы, и какая-то неведомая сила подняла меня и повела к остановке. Я села в автобус и уехала. Потом часа три просто болталась по городу и плакала, потом села на первый попавшийся поезд и очнулась уже тут. Знаю, это ужасное свинство — вот так взять и бросить девочек, но мне хотелось, чтобы Эдвард на своей шкуре испытал, как это выматывает — пасти двоих детей.

— Что ж, тебя очень даже можно понять, — подытожила Джесси.

— И вы не скажете, что я плохая мать, потому что бросила детей?

— Люси, да ты одна из лучших мам на свете! — заявила Джесси. — Просто у тебя хроническая накопленная усталость и ты дошла до точки. И до ручки. Ничего удивительного, на твоем месте кого угодно бы спекло.

— Неужели я никогда не стану прежней? — в тоске спросила Люси.

— Тебе полегчает! — заверила ее Джесси. — Просто сейчас ты так вымоталась, что тебе кажется, будто жизнь утратила смысл. Ну вот, диагноз мы поставили, а теперь я прописываю тебе полный покой, как можно больше отдыхать и баловать себя. Поживи тут, сколько живется, и почаще ходи в спа.

— Спасибо, доктор, мне так не хватало ваших советов! — сквозь слезы улыбнулась Люси.

— А мне не хватало тебя, — призналась Джесси.

Убедившись, что Люси потихоньку приходит в себя, мы с Джесси вернулись в Лондон. Попутно я разжилась номером кредитной карточки Эдварда и убедила этого козла оплатить пребывание Люси в отеле «Рандольф», вдолбив в его тупую башку, что это всяко дешевле, чем круглосуточная няня и оплата лечения Люси в дорогой психиатрической клинике, куда она, несомненно, загремит, если ей не дать отдохнуть. Разобравшись с Эдвардом, я помчалась в книжный магазин, на боевой пост. Рабочий день еще не кончился, однако в магазине почему-то было темно, и только из подсобки просачивалась полоса света. Открыв дверь, я обнаружила Майлса, который возлежал на подстилке из платежных ведомостей, окутанный облаками табачного дыма, и прихлебывал пиво из банки.

— Ты что, спятил? — рявкнула на него я, пронеслась через подсобку и зажгла палочку благовоний. — Ты же загрязняешь своим токсичным выхлопом атмосферу магазина! Ты портишь нам всю энергетику! Я тут за прошлый месяц чуть ли не поленницу палочек сожгла, чтобы привлечь к нам удачу, а он, видите ли, дымит как паровоз! — Я принялась яростно размахивать дымящейся палочкой над головой у Майлса. Сладковато запахло жасмином. — Или ты не заметил, что с тех пор, как я провела ритуал на процветание и ежедневно читаю мантры для благосостояния, наши дела пошли в гору?