Дискотека. Книга 1 - [14]

… а потом Петя откинулся на спинку стула и обнял Ленку за плечи длинной рукой:

— Устала, Елена прекрасная? Ликера не хочешь? У меня есть, в сейфе.

— Нет, — отказалась Ленка, а спина сразу заныла и нужно бы потихоньку отодвинуться, чтоб не обиделся. И вообще, дурак. Так славно сидели.

Но Петя руку убрал. Повернулся, нашаривая что-то в темноте, сдвинул остро пахнущие кюветы — в одной чернел бракованный снимок, и чернота становилась гуще и сильнее. Положил на стол пакет, цепляя клапан. И выдернул из пакета фотографию.

Ленка почти не увидела, что там, но поняла. Сказала сразу же:

— Убери, а?

Он убрал. Снова согнул клапан, постукивая по нему пальцем.

— Тебе не предлагали, нет? У тебя фигура хорошая. Такая, как надо. Я могу хорошо сделать. Боишься, узнают? Глупо. Это же картинки. Лицо можно так подкрасить, никто и не поймет, что это ты. Зря не стала смотреть. Там есть твои знакомые барышни, зуб даю, не узнаешь, кто именно. Что молчишь?

А она молчала. Темный свет, еще час назад такой уютный и таинственный, в котором из серых теней на гладкой площадке под лампой увеличителя нужно было сотворить лица и фигуры, деревья, а еще ту самую розу — винно-красную, хотя на снимке она была серой разных оттенков, но так прекрасно ложились по ней тени… Этот свет стал вдруг душным, багровым, будто высасывал воздух из петиного маленького тайного королевства, где так хорошо было сидеть на тахте с ногами, болтать, рассказывать о книгах и слушать, что скажет. Он умный, он с ней так говорил, как никто с ней не говорил, никогда.

Петя подождал. И сказал снова, втолковывая, как маленькой:

— Это просто тело, золотко. Хорошее, молодое, прекрасное, такое как надо. Понимаешь? Оно у тебя есть, сейчас. А потом, еще года три и ты родишь, поправишься. И грудки станут не те.

От слова она дернулась, закусывая губу. Обвела глазами плоские ванночки, в которых поверхность жидкости морщилась слегка, когда снаружи ехали машины. Башню увеличителя. Поблескивающие на стене снимки. Там за спиной, она знала, глядит на ее лопатки старая тахта. Будто прощается.

Ленка разозлилась. И растерялась одновременно. Хорошо бы ему сказать, вот это все. Чтобы понял. Сказать самыми настоящими словами, верными. Но она не сумеет. Когда открывает рот, то все слова мнутся и рассыпаются, и вместо них лезут на язык самые обычные. Как у всех.

— Мне уже надо. Идти надо. Я, наверное, пойду.

— А ты трусишка, Елена Прекрасная. Я думал — смелая. Не такая, как другие.

Ленка поднялась молча. Не знала, как ответить. И суя руки в рукава курточки, открыла двери, роняя там что-то с полки, что торчало углами.

— Пока.

Она почти вышла за ворота, когда Петя крикнул:

— Подожди!

Он не мог быстро, и она остановилась, держа рукой теплую железную витушку, от прикосновения к которой во рту стало кисло. Ждала, глядя как он, опираясь на две металлически палки, медленно тащит себя, не к ней, а к большой клумбе. И повисая на рукоятке палки, тянется к розе — той самой.

Когда выпрямился, держа в руке и пытаясь удобнее встать, но повисая подмышками на своих палках, Ленка вернулась сама. Взяла цветок из его смуглых пальцев. Сказала:

— Спасибо.

И ушла.

— Вот… — она допила вино и снова сунула чашку Оле. Та зашевелилась, тряся перевернутой бутылкой.

— Ну, какой же козел! Ой-й, блин, ну чмошина какой! Да ты могла заяву на него накатать, а? Это ж порнография! А про деньги он тебе говорил?

— Что? Какие деньги?

— Забесплатно хотел? — потрясенно догадалась Оля, — ну-у-у…

— Откуда я знаю. Не успел, может. И вообще, нафиг мне его деньги.

— Ой, богатая какая буратина!

— Оль, я не поняла, ты меня запродать, что ли, решила? Ты чего тут базар устроила?

Рыбка подняла руки, белея ладонями. Замотала головой, заплетающимся языком протестуя. И чихнула.

— Началось, — расстроилась Ленка, — Господи, ну что делать мне с тобой.

— Я, — прохрипела Рыбка, чихая без перерыва, закрывая лицо рукой и снова маша ладонью, — щас, щас. Аааа… ой. Еще три, аааап… и все.

Ленка терпеливо ждала. Наконец, Оля прочихалась и прислонилась к ее плечу, вздыхая.

— Фу. Ну чего от этого сухаря меня вечно на чихи пробивает? Слушай, может нам уже водку пить, а? Натаха с девками берут пузырь, один всего на всю шарагу. Пара глотков и целый вечер щастя. И в сортир не надо бегать каждые пять минут. Ой. Кстати.

— В колючки не сядь, — на всякий случай позвала Ленка в темные вороха кустов, где трещала и ворочалась Оля.

Через пять минут Оля, обращаясь к шорохам и треску с другой стороны кустов, снова рассердилась:

— Все равно козел! Думает, если с костылями, так ему можно… всякое… Я скажу. Поеду и скажу, завтра же!

— Оля! — Ленка бросила пуговицу, джинсы поползли вниз, а она опять дернула их на талию, — я же сказала — секрет. Ты обещала!

— Мало ли, — ответила неумолимая Оля, покачиваясь и дергая рукой по волосам, — такое нельзя спускать на руки. С рук. С рук да?

— Я тебя убью.

Они быстро шли по дорожке, а впереди за деревьями вырастало здание клуба — белое с желтым, нарядное, с яркими лампами под длинным козырьком входа. Тут кучковался народ, черные фигуры заходили внутрь, кто-то выбегал, истошным голосом матеря козлину Генку, козлина в ответ ржал по-конски, матерясь в ответ.