Диалектика Джона Толкина - [2]
1. Great Istern
Вначале был мятеж,
Мятеж был против бога,
И бог был мятежом...
И всё, что есть, началось
через мятеж...
История Колец есть, в первую очередь, история битв и сражений. Неудивительно. Она только отражение нашей. Так уж повелось с давних пор. С тех, когда началась эта война. Когда это случилось?
Третья эпоха, год 3019, март 9.
Из Мордора начинает исходить тьма? [3] Но хранители уже в пути...
Или, год 3018, сентябрь 23.
Фродо покидает Бэг-энд? [3] Но враг знает историю Кольца, и Девятеро уже начали свой поиск...
Быть может, год 2941.
Бильбо встречает Смеагола-Горлума и находит Кольцо? [3] Но Оно уже существует...
Вторая эпоха, год 1600.
Саурон выковывает Единственное Кольцо в Ородруине и завершает строительство укреплений Барад-Дура? [3] Но Саурон лишь завершил начатое Мелькором...
Первая эпоха, год 0.
Первые столкновения эльфов с Мелькором? [4] Но Мелькор враждовал с Валар бесчисленные предыдущие эпохи и Эры.
И войны последующих эпох -- только войны, "которые <...> разрушили то немногое, что уцелело от мира после предыдущей битвы"... [5]
И две тысячи лет война,
Война без особых причин...
Причины, впрочем, просты: смотри эпиграф. Но данный там ответ неконструктивен, так как не позволяет делать выводов. Поэтому нужен анализ.
Война имеет целью достижение для одной из сторон мира, лучшего, чем довоенный. А что нам известно о том времени?
Ответ можно найти в словах самого Толкиена: "Мелькор обратил доброе в злое, а надежду в страх". [1]
В своё время я искал символы XIX столетия. Для века XX их много: катастрофы Титаника и Чернобыля, в меньшей степени -"Челленджер". И ещё -- окопы Первой Мировой, и стратегии Второй, и книги Третьей...
А век XIX... Great Istern?
Созданный в 1860 году, он превосходил современные ему корабли по длине в 3 раза, водоизмещению в 6 раз, мощности в 2.5 раза. И судьба его трагична, как и судьба его эпохи. "Из-за недостаточного объёма грузо- и пассажироперевозок Грейт Истерн никогда не мог окупить себя и кончил жизнь в качестве плавучего балагана...". [6]
Брунель, проектируя "Левиафан", (*b) исходил из считавшейся невероятной идеи: корабль должен совершать плавание из Англии в Австралию без промежуточных бункеровок.
"Будьте реалистами -- требуйте невозможного" -- это из другого века, но не соответствует ему настолько, что кажется реминисценцией далёкого прошлого или будущего. Я не оговорился. Между великим творением Брунеля и лозунгом на фасаде Сорбонны пролегла вечность. Вечность великой Войны.
Отражение Земля. Год 1914, июнь, 38.
Совершено покушение на наследника Австро-Венгерского престола Франца-Фердинанда...
Уже через месяц поля топтались миллионными армиями.
"Так кончилась весна Арда...". [1]
И корабли больше так не строили...
Вводные определялись, исходя из имеющихся мощностей силовых установок, предельного водоизмещения, международных договоров и финансовых соображений, наконец.
Почему-то решили, что линкоры с 9 пушками -- корабли оборонительные, а с 12 -- уже наступательные, если же у артиллерии калибр свыше 406 мм -- это явно оружие агрессии.
Подобные требования чаще всего внутренне противоречивы и попытки их искусственного согласования приводят лишь к увеличению потерь.
Хорошо, если только материальных...
А всякое замедление эволюции количественной ускоряет эволюцию качественную. Результат, полученный ещё Дарвином.
Но социум уже потерял иммунитет к страху...
Ощущение утрат при чтении Сильмариллиона -- отсюда.
"И первоначальный замысел Валар никогда больше не был восстановлен". [1]
Сказано о той войне, которую в Средиземье, вероятно, назовут Первой...
Но книга Толкиена ортогональна реальности и допускает различные синхронизации.
Это означает, что все войны европейской цивилизации есть отражение одной великой Войны.
Войны с первого дня. Войны со всеми. Войны с собой.
Так во имя чего же вёл свою войну Мелькор?
"Мелькор возжелал света для себя одного, и, потому, обратился к тьме", -- достаточно частый ответ. В основе политики лежит экономика.
Но последняя опирается на базис психологии. Социальной, если речь идёт о политике народов и государств, культур и цивилизаций. Личной, если о политике межличностных отношений. С этой точки зрения война была для Мелькора средством Самовыражения, единственным, оставшимся у него. Ответ даётся значительно реже.
Мелькор начал войну за свободу. Свободу воли. И, сделав это, превратил её в собственное отрицание. "Доброе в злое, а надежду в страх". [1]
В этом трагедия европейской цивилизации.
Видимо, когда-нибудь будет осознанно, что, уменьшая уровень чужой свободы, нельзя увеличить собственный.
Мы смогли увидеть на горизонте зарю подлинной свободы, но не смогли различить во тьме, что есть дороги, ведущие в никуда...
И тогда -- мятеж, война, стратегия ПРЯМЫХ действий.
2. The Ring of the Power
Итак, Вторая эпоха, год 1600...
Уже никто не помнит или не знает, с чего началась эта война (а кто помнит и знает -- тому невыгодно говорить об этом).
Созданы Три, Семь и Девять.
И вот, в Ородруине, горе Судеб, отковывается Единственное Кольцо, Кольцо Всевластия, the Ring of the Power.
С переводчиком Шекспира А. И. Кронебергом Белинского связывали дружеские отношения с конца 1830-х гг. В данной и в другой, более поздней рецензии, опубликованной в августе в «Литературной газете», Белинский входит в журнальную полемику, развернувшуюся вокруг перевода «Гамлета». Наиболее сильные ответные удары наносятся при этом по О. И. Сенковскому, автору рецензии на «Гамлета» в переводе Кронеберга в «Библиотеке для чтения», и по Н. А. Полевому, чей перевод «Гамлета» Белинский теперь подвергает жестокой критике.
«Появление книжки г. Васильева очень порадовало нас. В самом деле, давно бы уже пора приняться нам за разработывание русской грамматики. А то – ведь стыдно сказать! – грамматика полагается у нас в основание учению общественному и частному, – а, между тем у нас нет решительно ни одной удовлетворительной грамматики! И как же бы могла она явиться у нас, когда теория языка русского почти не начата, и для грамматики, как систематического свода законов языка, не приготовлено никаких данных?…».
«Что нужно человеку для того, чтоб писать стихи? – Чувство, мысли, образованность, вдохновение и т. д. Вот что ответят вам все на подобный вопрос. По нашему мнению, всего нужнее – поэтическое призвание, художнический талант. Это главное; все другое идет своим чередом уже за ним. Правда, на одном таланте в наше время недалеко уедешь; но дело в том, что без таланта нельзя и двинуться, нельзя сделать и шагу, и без него ровно ни к чему не служат поэту ни наука, ни образованность, ни симпатия с живыми интересами современной действительности, ни страстная натура, ни сильный характер…».
«…наша критика (если только она есть) не может назваться бедною, истощенною труженицей, сколько потому, что у нас мало деятельных писателей, столько и потому, что у наших писателей деятельность редко бывает признаком силы и разносторонности таланта, что, прочтя и оценя одно их произведение, можно не читать и не оценивать остальных, как бы много их ни было, в полной уверенности, что они пишут одно и то же, и всё так же. Нам кажется, что г. Тимофеев принадлежит к числу таких писателей. Чего не пишет он, каких стихотворений нет у него!.
Лет тому восемь назад представитель какого-то сибирского университета обратился ко мне с просьбой написать сочинение, наподобие тех, что пишут школьники. Мне предложили взять любое произведение из школьной программы и разобрать «образ» любого из персонажей. Предложение показалось интересным, и я согласился. Написал сочинение по роману Ивана Гончарова «Обломов» и даже получил за него какую-то денежку. Экземпляра сборника мне так и не прислали.И вот теперь нашёл я среди замшелых файлов этот текст и предлагаю вашему благосклонному вниманию.
«Он страдал от себя, болел собою. Его лирические строфы показывают, как ужас самопрезрения проникал в его душу, как изнывал писатель в неисцелимой тоске и, словно ребенок, ждал и жаждал спасения от матери, со стороны. «Выводи на дорогу тернистую!..» Но, разумеется, на тернистую дорогу не выводят, а выходят. И со стороны не могло явиться того, чего не было в сердце и воле самого поэта, так что до конца дней своих томился Некрасов от горькой неудовлетворенности, от того, что он не мог прямо и смело смотреть в глаза своей взыскательной совести и в жизненной вялой дремоте «заспал» свою душу…».